Тийва сшивает небо

Глава 1, в которой олень ворует не то, что нужно

Переезд в Лоайванги должен был стать моим новым началом. Тихая община на краю тундры, где никто не просит «создать атмосферу заснеженной романтики, но чтобы не холодно», духи дома еще помнят, как правильно разговаривать с людьми, а мои три оленя смогут наконец перестать жевать соседские обереги.

План был идеальным.

План… провалился на третий день.

Я проснулась от того, что Скатта, моя самая маленькая и самая хитрая рогатая прелесть, тащил в зубах что-то деревянное, круглое и явно чужое. В утреннем свете, пробивающемся сквозь щели в ставнях, этот предмет выглядел подозрительно… ритуальным.

– Скатта, – сказала я максимально спокойным голосом, – что это у тебя во рту?

Он посмотрел на меня с невинностью новорожденного олененка. Если бы не его прижатые уши и кособокое отступление к двери, я бы почти поверила в эту невинность.

– Скатта. По-ло-жи.

Он заупрямился. Копытца возмущенно стукнули по полу.

Баикко, огромный ленивец весом с маленькую лавину, даже не поднял голову со своей подстилки. Ньявви, белоснежный красавец и единственный из моей тройки, кто хоть изредка слушался, встал и подошел ко мне, тычась холодным носом в ладонь.

– Спасибо, Ньявви, ты хороший. – Я почесала его за ухом. – А теперь помоги мне объяснить своему брату, что воровать ритуальные вещи – плохая идея.

Ньявви посмотрел на Скатту. Скатта посмотрел в окно. Классика.

Я вздохнула и подошла ближе. Скатта попятился, но я была быстрее – схватила край украденного предмета и потянула. Олень не сдавался. Мы перетягивали канат секунд тридцать, пока я не использовала старый проверенный метод: достала из кармана сушеную морошку.

Скатта мгновенно забыл про свою добычу. Я подняла с пола то, что он утащил, и у меня внутри все похолодело.

Это был шаманский бубен.

И не просто бубен.

Я… я знала эти узоры. Переплетенные линии ветра, знаки северных духов и резьба, которой не меньше сотни лет. На коже были нарисованы олени, но не обычные, а летящие, с рогами, превращающимися в ветви. А в центре находился символ, который я видела только в старых книгах. Знак ноайди – шамана ветра.

– О нет, – пробормотала я. – О… нет-нет-нет.

Баикко поднял голову, зевнул и снова улегся. Помощники, называются.

Я аккуратно положила бубен на стол и принялась нарезать круги по комнате. В Лоайванги жил только один шаман. Один-единственный. И, судя по тому, как местные жители говорили о нем – с уважением, смешанным со страхом, – это был не тот человек, у которого стоило воровать священные артефакты.

Иску Ломполу.

Я слышала о нем еще до переезда.

– Строгий, – говорили одни.

– Мрачный, – добавляли другие.

– Красивый, но лучше не подходить, – шептались третьи, и я тогда подумала, что это преувеличение.

Теперь я держала в руках его бубен и понимала, что преувеличением было мое спокойствие.

– Скатта, золотце… – Я повернулась к оленю, который невинно жевал морошку. – Где ты это взял? Где?!

Скатта молчал. Олени вообще молчат, когда им выгодно.

Я схватила свою торку, накинула на плечи и сунула бубен в большую холщовую сумку. План был простой: найти шамана, вернуть бубен, извиниться раз двадцать и сбежать, пока он не успел… дать в бубен мне. Или что там делают шаманы ветра с людьми, чьи олени воруют священные предметы?