Книги прочитывают Вас раньше, чем Вы прочитываете их

Род проходит, и род приходит,

а земля пребывает вовеки.

Екклезиаст, 1:4.

Ваш отец дьявол,

и вы хотите исполнять

похоти отца вашего;

он был человекоубийца от начала

и не устоял в истине.

Евангелие от Иоанна, 8:44.

Был этот мiр глубокой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон,

Но Сатана не долго ждал реванша,

Пришел Эйнштейн – и стало всё как раньше.

С. Маршак.

Война – это мир…

Д. Оруэлл, «1984».

И увидел Господь, что велико развращение

человеков на земле, и что все мысли и помышления

сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Господь,

что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем.

Бытие, 6:5,6.

Бобби перегнулся через стойку,

чтобы его никто больше не слышал.

– Вы только не шарахайтесь, – сказал он. –

Пусть вас не смущает размах. Нужно дерзать, Том.

Давайте напишем с вами конец света. –

Он выдержал паузу. – В натуральную величину…

Э. Хемингуэй, «Острова в океане».

Что же ещё столь пагубного в редакционные умы беларуского1 толстого, иллюстрированного – по западной кальке! – журнала образца 1997 года я успел посеять?

То, что всем нам не так уж и много надо от жизни: простой пищи, простой одежды, простых друзей (не числом в миллион душ), супругу (супруга), деток, внуков, правнуков. И ещё не помешало бы иметь крепкую, без протечек во время непогоды, крышу над головой. Ну так не я первый, кто об этом сказал.

Во время бесконечных редакционных перекуров о какой только бредятине мы не говорили: о связи либидо и творческих кризисов; о гонорарных сетках в разных СМИ; о процентном соотношении профессионалов и непрофессионалов в любом деле; о несоответствии того, что происходит в жизни, с тем, чем обычно кормят газеты и журналы, радио и телевидение своих читателей, слушателей, зрителей.

Хотя стоп: одно событие – из ряда вон, как сказал бы профессор Воланд2! – числилось за мной.

Событие это было подобно метафорической шаровой молнии, которая образовалась в редакции из ничего, но не исчезла опять в никуда, а продолжала висеть под потолком, медленно-медленно перемещаясь вокруг люстры из пяти плафонов, не работающей никогда по причине её неисправности.

А началось всё с того, что Дима пожаловался на нехватку тем. И под этим предлогом Лолита Михайловна, наша суровая редакционная шефиня, тюкает его изо дня в день.

– Все шишки на мою голову… – нахмурился он. – Нет, видите ли, значимых тем, чтобы они захватывали! Чтобы они могли парализовать читательскую аудиторию! Всё, что я делаю, «настолько затасканно, что вызывает зевоту». Может, начать писать про Холокост? Или про кровавого Сталина? Или про гадкий СССР и поганую Рашку, чтобы всё было в ажуре? И дурью впустую не маяться.

– Или про педерастов, – сказал я. – Тема «актуальная». И «незатасканная».

– Или про лесбиянок. Мне девочки более симпатичны, чем мальчики.

Я, без какой-либо задней мысли, его успокоил:

– Да, тем кругом – валом. Причём все они на поверхности. Надо их только увидеть.

– Ну конечно, – уныло ответил Дима: мол, языком трепать – не мешки таскать. И спросил с вызовом: – Ну например?

– Что например? – не понял я.

– Ну назови любую тему, чтобы она была на все времена. Только чтобы на все.

– Да, пожалуйста. Готов записывать?

– Как юный ленинец: всегда готов!

– Давным-давно… – начал говорить я.

– Очень давным-давно? – с нескрываемой иронией перебил меня Дима.