Созерцательная фантастика

Увидеть мир в зерне песка

И небеса в ростке цветка,

Вместить в ладони бесконечность

И в быстротечном часе вечность…

Уильям Блэйк

Это было настолько глубокое соединение, что никто не мог сказать, вернётся ли Влад обратно. Влад же и не задумывался над тем, пока…

«Привет!» – услышал он.

«Эй!»

«Привет!..»

Веснушки как звёзды.

***

Лиловое небо стремительно темнело. Под ситцем фиолетовых облаков, растянувшихся от горизонта до горизонта, мерцала растущая луна, в её бледный диск острыми фотонами стреляла пульсирующая Вега. Где-то поблизости был Арктур. Космос не спешил, проявлялся медленно, как негатив. В его распоряжении были все уложенные друг в друга бесконечности.

Первое июня совпало с понедельником, но улицы были полны отдыхающих. Проносились велосипеды, волочились самокаты, прогуливались пешеходы; вытягивая поводки из левитирующих рядом с хозяевами рулеток, обнюхивались собаки. Над дорогой проплывали редкие экомобили.

Внутри массы отдыхающих шёл Влад. Он был один. И внутри, и снаружи. Никого не было в его мыслях, рядом с ним. Никто не мешал, не перетягивал внимание на себя. Он смотрел далеко и не видел ничего, что происходило рядом. Его «внутри» было много дальше Сириуса, оставляло позади Альдебаран. Оно было среди тех звёзд, что скрывались от Земли за самым непроницаемым занавесом – временем.

Так выглядели все соединители.

Появились они полвека назад, ровно тогда, когда почти в одно и то же время были совершены сразу несколько фундаментальных прорывов в науке. Людям открылась объединённая теория всего, поставившая кубит информации базовым элементом Вселенной, отбросившая мюоны, струны, кварки, бозоны, волны на свалку или убрав их из фундамента Вселенной. Объединённая теория всего перемешала и выстроила умы учёных по-новому, позволила вырваться к звёздам.

Полугодовой отпуск, первый за четыре года, подходил к концу. Уже завтра Влад должен был вернуться в Центр, приступить к работе. Отдых целиком и полностью оплачивался государством, помимо скопившейся зарплаты. Соединители были элитой, первопроходцами. Блестящим остриём массивного копья. Было их всего-навсего несколько десятков. Но первого знали все. Николай Келечеги.

Отправившись путешествовать по стране, Влад по новой привыкал жить на Земле. Неожиданно для себя он испугался, когда почувствовал не прикосновение информации, а ветер на лице и капли дождя на коже. Наверное, точно так пугается только что рождённый малыш.

Влад побывал на небесном Тянь-Шане, ступил на берег глубочайшего Иссык-Куля, взобрался на Бурхан-Халдун и почти смог покорить Эльбрус, облетел Казбек, прошёлся по китовой аллее на Иттыргане, потоптался на мысе Дежнёва; на несколько дней отправился на станцию в Антарктиду, прошёлся вдоль скал Надге, остался ночевать на берегу озера Чукчагир, осмотрел гору Маглой, отдохнул в заливе Посьета и на самых южных островах Приморья. Три месяца жизни человеком в самых нелюдимых местах.

Час на поезде, и вокзал имени Е. П. Хабарова. Оставалась ещё половина отпуска. Его Влад провёл в родном городе. Читал, гулял и писал. До соединения он был писателем. Издававшимся, претендовавшим на заметность и скорое раскрытие потенциала. Так говорили. Но затем он ступил одной ногой в творческий кризис, увяз и второй… За три года не написал ни одного абзаца. Идеи роились в голове, как чёрные мушки в коробке, но стоило высветиться текстовому редактору на экране, стоило начать печатать – они становились разрозненными словами, не имеющими крючков для связи между собой.