"Как только смех прошел, – смешной прошел завесу.
Словно ученый кот раскрыл секретный код.
Профан нашел проход, изведав тайны леса,
он разорвал Клипот.
И жмурится Корсон…"
Ёта Хауст
федеральная тюрьма. Замок Ик.
Блок Г-/рей/. Камера Б-/зик/.
7529 лето. Змей.37е Эйлетъ.
Понедельникъ.
– В сетке местных каналов совсем стало нечего смотреть. Год назад хотя бы Рэбека был. Какая-то отдушина была. Теперь и этого не стало… Не возражаете, Легат Дювири, если выключу вовсе ?
– Ни сколько, любезный Афанасий Манкитриста. Вырубайте эту хрень. Телевидение сегодня раскладывает бесплатный сыр по бюджетным каналам. Да и параболики делают телевизор сундуком со сказками лишь для того, что б потребитель не замечал блесну, закинутую в экраны ловцами деконструктивизма. Через окна Овертона выуживающих из душ человековых благое оправдание этического скудоумия.
– Две недели с вами в камере. И не привыкну ни как к вашей фамильярности. Всякий раз вы в обращении добавляете какое-то прозвище. Манкитриста – вот к чему это?
– Вы не рады этим маленьким переменам? Здесь нет событий и время большей часть течет через нас.
– Давно вы в замке Ик?
– С тех пор как решил отправится хранить молчание. Это было спустя пару лет после смены чертога. Можно сказать, почти сразу после Кали юги.
– Что же за несчастье вас постигло?
– Скорее бремя. С наступлением Сатья юги, в первое же лето Нового круга жизни, во мне произошло прозрение, метанойя. Мир, на который я смотрел сквозь очки Улька и с помощью их же во всю пользовал, он как-то вдруг изменился и стал наполнять меня тяжелящим чувством. И если до этого мне в мире не хватало разве что амброзии, то с появлением тяжести в душе, меня стала посещать мысль о катарсисе.
– И какое молчание вы отправились сюда хранить? И что же это за очки такие, сквозь которые в душу набегает тяжесть томления ?
– Если одел очки Улька, условие всего два: наслаждаться жизнью и блюсти Омерту. Какое из них мне стало в тягость – еще не взвешивал. Но жизнь стала утрачивать вкус к наслаждениям.И в необходимости блюсти омерту исчезла одна из сторон. Омерту блюдут по части из страха за жизнь. И чем слаще жизнь, тем сильнее страх. Не многие, даже из пресытившихся, способны блюсти Омерту ради одной только чести. И только ради нее некоторые из нас по своей воле идут либо в смерть, либо сюда, в ее бледное подобие.
– Вы пришли сюда как в монастырь?
– У вас, Афанасий Полонович, поповские представления о алхимии души.Я пришел сюда как в тюрьму. Зашел, выбрал камеру, сел и храню молчание, но не томлюсь душой. Если возникает желание сменить обстановку. Или, как тут говорят, сменить картинку, – перехожу в другую камеру.
– То есть вы без суда и следствия зашли и сели?
– Да. Так и было. Когда живешь в очках Улька, перед тобой открыты все двери. Это вы, Афанасий, тут просто заперты и многого лишены. Я тоже многого лишен, но я не заперт.В любую минуту могу выйти от сюда и отправится в такие божие дали мирового социума, которых вам при всех ваших, запрятанных в офшоры миллиардах, ни когда не достичь. И даже издали в них не заглянуть , привстав на цыпочки.
– Вы серьезно заявляете, что сидите тут с Кали юги и у вас не возникало желания выйти?
– За все это время еще не назрело. Так что бы выйти и опять во вседозволенность.
