Эхо агонии

Космос за иллюминатором «Вао» не был пустотой. Он был насыщенной пустотой. Мириады звёзд, холодных и безразличных, не сияли – они прожигали тьму своими агонизирующими ядерными топками. Мы, заключённые в тонкую оболочку корабля, были не каплями в океане. Мы были бактериями, заблудившимися в бескрайнем, стерильном теле гиганта, чьи законы не оставляли места для нашей хрупкой биологии. Космос – это не пространство для путешествий; это среда, чуждая жизни на фундаментальном уровне, океан радиации и гравитационных аномалий, где любая ошибка не прощается, а стирается без следа. За его кажущимся порядком скрывался хаос, готовый поглотить нас в любой момент. Иногда мне казалось, что иллюминатор – это не окно, а прицел, и на другом конце кто-то или что-то уже взяло нас на мушку.

Наша цель – Ярденкмар. Планета-загадка, могильник надежд. Её выбрали для колонизации по каким-то давно утраченным или засекреченным протоколам. Но истинная причина нашего визита – не её пыльные равнины, а язва на её поверхности: станция «Рюсэйдзё». «Крепость падающих звёзд» – ирония названия становилась всё более зловещей по мере приближения. Японский консорциум возвёл её с типичной для них эффективностью, вложил колоссальные ресурсы… и бежал. Бежал стремительно и молчаливо, словно от чумы. Никаких сигналов бедствия, никаких объяснений в архивах «Орднунга». Только вакуум молчания, гуще свинца. Это не просто заброшенная станция. Это предупреждение, высеченное в титане и кремнии. Предупреждение, которое мы, по приказу «Орднунга», обязаны проигнорировать.

«Орднунг». Организация, чьё название кричало о порядке, но чьи мотивы всегда были погружены в тень бюрократического абсолютизма. Они послали нас, группу «Стремглав», не для колонизации. Мы – разведчики забвения, сапёры, идущие на минное поле космической аномалии. Наша задача: проникнуть в «Рюсэйдзё», восстановить контроль над её уснувшими системами и вырвать у безмолвия его тайну. Контроль… Слово, смешное в этом контексте. Что можно контролировать в месте, откуда сбежали его создатели? Что за сила или безумие заставило их бросить детище технологического гения? «Орднунг» жаждет ответов. Мы – расходный материал для их получения.

Пятеро сознаний. Пять островков трепетной, биологической жизни, запертых в летящем гробу из сплавов и полимеров, неумолимо несущемся к другому, большему гробу – «Рюсэйдзё». Алексей, наш командир, замер у центрального пульта, его профиль вырезан резким светом мониторов. Человек-скала. Его воля – сплавленная в вакууме сталь; он носит ответственность как экзоскелет, не позволяющий ему согнуться. Но я вижу микротрещины в этом фасаде. Вижу, как его взгляд, обычно аналитичный и холодный, задерживается на секунду дольше обычного на показателях жизнеобеспечения. Он не боится за себя. Он боится стать причиной. Боится стать тем, кто подпишет наш коллективный смертный приговор одним неверным решением. Его одиночество на вершине командной иерархии – это пропасть, куда может рухнуть всё.

В уголке лабораторного модуля, под слабым светом лампы, Олег, наш биолог, склонился над планшетом. Рационалист, верящий только в то, что можно измерить, взвесить, вскрыть. Его скепсис – последний бастион против иррационального ужаса, что начинает подтачивать наши нервы. Он погружается в гипотезы, в сложные модели, как в спасательную капсулу, пытаясь объяснить возможные причины катастрофы «Рюсэйдзё» через знакомые биологические процессы – мутации, неизвестные патогены, экологический коллапс. Наивность? Или отчаянная попытка сохранить рассудок перед лицом неведомого? Его детская травма – потеря родителей перед лицом неконтролируемой болезни – сделала науку его щитом и мечом. Но что, если этот щит окажется бумажным против того, что ждёт нас там, на станции? Что, если его холодные спирали ДНК и аккуратные классификации не имеют никакого отношения к реальности «Рюсэйдзё»?