Двухголовая химера

Её смех звенит совсем рядом. Вокруг вздымается лес безупречно чистых зеркал, в которых я не отражаюсь, а потому вижу только вложенную саму в себя бесконечность. Где-то среди этих пространств-обманок прячется озорная девчонка, чей голос я слышу, но не могу определить направление; она словно повсюду и нигде.

Я ещё чувствую тепло её руки. Оно исчезает – словно последний выдох, который только что покинул лёгкие.

Мой кулак обрушивается на ближайшее зеркало, и звон заполняет мир. Осколки разлетаются во все стороны, фальшивая беспредельность рушится на глазах. На моих руках проявляются глубокие порезы. Тяжёлые красные капли срываются вниз, на лету превращаясь в воду, которая утекает, утекает, утекает…

Впереди виднеется женский силуэт, и всё вокруг него распадается на части. Горы, леса, моря и солнце оплывают, ломаются, теряют очертания; вселенная, утратившая самую свою суть, гибнет, на глазах превращаясь в гротескное месиво форм и цветов. В этом абсурде, где ничто не в состоянии просуществовать дольше мгновения, одна Она остаётся прежней. Та, что стоит передо мной. Одна Она – яркая, отчётливая, понятная. Родная. Остров осмысленности и покоя посреди океана агонизирующего хаоса.

Она стоит спиной и ждёт, когда я снова её коснусь. Как перед тем, когда мы вместе прыгнули в пропасть, и её рука выскользнула из моей…

Я тянусь вперёд. Её плечи ссутулены, голова опущена – Она давно устала ждать. Нечто странное мерещится мне в её облике, но я тоже слишком устал без неё. Словно нас разделяет целая вечность.

Моя рука касается её пальцев – холодных, как лёд. Она оборачивается.

– Привет, безымянный, – говорит не-Лина. – Вот и ты наконец.

Её взгляд потухший, усталый, но где-то в глубине бесцветных глаз теплится огонёк интереса.

– Кто ты? – спрашиваю я, отпрянув. – Где Лина?

– Зови меня Малика, – шелестит Она с улыбкой. – Ты должен пойти со мной.

– Но я не могу, – отвечаю я, сам не зная почему.

– Ты должен. Если не ты, то другие пойдут. И это будет неправильно.

Её голос тих и приятен, его хочется слушать бесконечно. Но почему же она так холодна?..

И вдруг до меня доходит:

– Я уже видел тебя.

– И ты сбежал. Но пока не поздно – идём. Ты – ошибка, – глаза Малики наполняются сожалением.

– Я не могу пойти с тобой. Меня ждут, – невпопад бормочут мои губы.

Она понимающе улыбается.

– Я всё равно заполучу тебя, так или иначе.

– У меня нет выбора?

– Есть. И ты его сделал, – тяжкий вздох.

Её глаза на мгновение затуманиваются печалью – и снова проясняются.

– До встречи, безымянный, – её губы мимолётно касаются моих, оставив на них обжигающий холод. – Я буду ждать.

И наступает покой.

* * *

Мои уши уловили звук, по которому скучали долгое время, но я никак не мог его узнать. Отупение, овладевшее мной, достигло масштабов гениальности. Я мог слышать и дышать, но был настолько этим удивлён, что испугался. Подумал: «Это что, я всё ещё жив?!»

Но потом разум вернулся – рывком, словно с разбегу. Я вдруг осознал, что нахожусь внутри саднящего мешка с костями, побывавшего как минимум в мясорубке. И этот мешок – моё тело. Болели зубы, язык, глаза, а под веки словно песка насыпали. Желудок, скрученный в тугой комок, так и норовил выпрыгнуть наружу или хотя бы вывернуться наизнанку. Учитывая всё это, я скорее воскрес, чем проснулся. Радоваться не хватало сил, но какое же это было блаженство – слышать, как ветер шумит кронами деревьев!