Шестой иерусалимский дневник (сборник)

Автор

Страниц

Год

2009

Книга "Разговор Ангела-Хранителя с лирическим героем в день семидесятилетия автора" рассказывает о встрече главного героя, который описывает себя как бабника, пьяницу и повесу, с ангелом-хранителем. Герой сомневается в смысле жизни и своей роли, в то время как ангел указывает на предоставленную ему задачу сохранить жизнь автора. Диалог между героем и ангелом заходит о писателях, в том числе о самом авторе, их роли и способности вдохновлять людей. Главный герой также упоминает, что автор любит осуждать евреев. В конце герой выражает надежду, что автор будет продолжать быть мужчиной, несмотря на его недостатки.

Читать бесплатно онлайн Шестой иерусалимский дневник (сборник) - Игорь Губерман

В оформлении книги использованы наскальные рисунки древних евреев

Разговор Ангела-Хранителя с лирическим героем в день семидесятилетия автора

Герой: Я бабник, пьяница, повеса,

я никаких святынь не чту,

мой автор вылепил балбеса,

чтоб утолить свою мечту.

А ты? Зачем и почему

ты здесь торчишь, судьбу ругая?

Ангел: Меня назначили к нему,

меня тошнит от разъебая.

Герой: А я живу не без приятства,

его лирический герой, —

всё время пьянки, много блядства,

и философствую порой.

Ангел: А я к нему приставлен свыше,

чтоб дольше жил на свете он —

забавно Богу то, что пишет

болтливый этот мудозвон.

Герой: Однако пишет он давно,

поэт известный, муз любимец...

Ангел: Да не поэт он, а гавно,

мошенник, плут и проходимец!

В поэтах есть парфюм эпохи,

у них мечтания и звуки,

поэт рождает в людях вздохи,

а мой дурак – смешки и пуки.

Герой: Однако жулику и жоху —

зачем Господь дал певчий дух?

Ангел: Его клюёт всё время в жопу

на мыслях жареный петух.

Его Сибирь не охладила,

опять бумагу стал марать

и снова принялся, мудила,

херню с помоек собирать.

Герой: Оставим дурь его в покое,

один интимный есть момент...

Ангел: Писать о женщинах такое

способен только импотент!

Герой: На импотента баба злится,

и сразу видно – отчего...

Ангел: Она всё терпит, ангелица,

она святая у него!

Герой: Но говорят, он весельчак,

его гостей от смеха пучит...

Ангел: В уборной сядет на стульчак

и там чужие шутки учит.

А днём читает и лежит,

бранит евреев, если жарко...

Нет, он пока ещё мужик...

Герой: Дай Бог, а то ведь бабу жалко.

Но так хулить его нельзя,

твои сужденья угловаты,

его ведь любят все друзья...

Ангел: Да все они мудаковаты.

Герой: А утром он задумчив, тих?

Ангел: И вялый, будто инвалид.

Герой: Наверно, пишет новый стих...

Ангел: Или желудок барахлит.

Чужой придёт и не заметит

его присутствие в квартире:

он до обеда – в кабинете,

потом до ужина – в сортире.

А утром ест угрюмо кашку,

сопит, как десять хомяков...

Герой: Постой, так ты про старикашку!

А молодой он был каков?

Ангел: Да я с небес недавно спущенный,

и мне уже нехорошо,

а все коллеги предыдущие —

кто спился, кто с ума сошёл.

Недолго ангелы-хранители

могли прожить при этом падле,

теперь больниц небесных жители,

да только вылечатся вряд ли.

Герой: Сейчас я выпить нам найду,

мне жребий твой прозрачно ясен,

ты, ангел мой, попал в беду,

старик ещё весьма опасен.

Ангел: Да! То лежит, как пень-колода,

то захуячит, как трамвай,

а я мечусь, ища урода...

Герой: Так пить не будешь?

Ангел: Наливай!

Заметки с дороги

Умом Россию не спасти,

она уму не отворяется,

в ней куры начали нести

крутые яйца.

Месяц ездил я в лязге и хрусте

по струенью стальной колеи,

и пространство пронзительной грусти

остужало надежды мои.

В чаду российских лихолетий,

когда людей расчеловечили,

то их отнюдь не только плети,

но больше пряники увечили.

Ездил по российским я просторам,

пил и ел вагонные обеды,

я путями ехал, по которым

ехали на смерть отцы и деды.

Умельцы на российском карнавале

то с шиком, то втихую за углом

торгуют, как и прежде торговали, —

духовностью и старым барахлом.

В российской протекающей истории

с её периодической провальностью

тем лучше воплощаются теории,

чем хуже они связаны с реальностью.

И те, что сидели, и те, что сажали,

хотя и глаза у них были, и уши, —

как Бога-отца, горячо обожали

того, кто калечил их жизни и души.

Мечте сплотить народ и власть

Продолжить чтение

Вам может понравиться: