Печать Тьмы

Душный воздух с трудом проникал в разгоряченные легкие. Словно расплавленный свинец, заливаемый катом, он обжигал глотку и не приносил облегчения. Вдох за вдохом складывались в бесконечную унылую вереницу, сколько их было, сколько их еще будет, одному Темному известно. И унылый, ставший уже давно, с самого первого дня, ненавистным, скрип плохо смазанной, протертой бронзовой уключины.
Грей всего на секунду задумался и тут же пожалел об этом, хлыст бдительного надсмотрщика вспорол наполненный зловонным смрадом немытых тел воздух, и, как клещ, впился в спину несчастного парня. На коже мгновенно появился ярко-красный след, однако, несмотря на силу удара, она осталась целой, ведь нанесший его капитас прекрасно знал, что если существенно повредит рабочую силу, то и сам легко может занять место раба.
Сколько их было, этих ударов, юноша не помнил, слишком часто приходилось бедолагам испытывать их на себе, причем они не могли даже простонать, властью корабельного мага каждый из неполной сотни гребцов на галере был лишен права распоряжаться собственным телом.
Этот, ненавидимый всеми без исключения колдун мог многое, он был мастером своего дела и уже четырнадцатый год служил на «Медном Октопусе». Словно в насмешку, дипломированный чародей оставил подневольным гребцам способность мыслить, понимать, то, что с ними происходит, чувствовать и безропотно сносить удары плетей по спинам, шеям и головам. Хотя, возможно, именно таким и было действие его нечестивого колдовства, никто из рабов не знал.
- Бум, бум, - глухо стучит кожаный барабан, смазанный жиром от пересыхания на палящем солнце, и мерно отсчитывает бесконечные гребки.
Мысли, как всегда в последние несколько месяцев, хаотично метались в голове начавшего впадать в отчаяние юноши табуном взбудораженных лошадей, до поры сдерживаемое всё еще сильной волей безумие медленной волной поднималось из глубин и постепенно затапливало сознание. Пока Кин-тоор еще держался, с трудом, но находил в себе силы остаться в этой реальности, в такие моменты очень помогали воспоминания о потерянном, скорее всего, навсегда, доме, о любящем и заботливом отце, о старших братьях.
Иногда Грей замечал, как время от времени гребцы сходили с ума, как будто что-то внутри их косматых голов внезапно безвозвратно ломалось. Казалось, в какой-то момент они куда-то неуловимо ускользали, и после очередного небольшого отдыха рабы так и продолжали сидеть, что-то бормоча себе под нос, не реагируя ни на что, причем переставало действовать и подчиняющее заклятие, после чего их тут же забирали надсмотрщики. Видимо, даже маг не мог наложить свои чары на мозги окончательно свихнувшегося бедолаги. Опытный колдун, конечно, сумел бы превратить их в нежить и таким образом заставить работать, но, судя по всему, это было нерационально, а может быть, контроль подобного некроса требовал от него гораздо больше сил, кто их разберет. Рабов уводили куда-то на верхнюю палубу и приносили в жертву богу морей и океанов Кракену, отправляя на дно с привязанным к ногам балластным камнем, а по приходу в порт место выбывших вновь занимали те, кому в этой жизни крупно не повезло.
«Ну уж нет, меня вам так просто не взять, - снова и снова твердил про себя Грей, - я вам так просто не дамся. Грести, грести, раз, раз, - считал про себя парень, а его крепкие руки, давно успевшие покрыться толстыми мозолями, мерно качали вместе еще с двумя бедолагами огромное весло. - Раз, раз. Не сдаваться. Раз, раз».