Предвестник землетрясения

Сегодня утром, за несколько часов до ареста, меня пробудила дрожь земли. Об этом инциденте я упоминаю вовсе не ради намека на какую-то особую связь – дескать, тектонический разлом воплотился в моей жизни в пару полицейских, – ведь в Токио землетрясения вроде этого случаются что ни месяц, порой и чаще, и это утро ничем этаким не выделялось. Я просто излагаю последовательность событий по порядку. День выдался необычный, и мне очень не хотелось бы что-нибудь забыть.

Я пребывала на футоне[1] под одеялом в глубоком сне. Проснувшись, услышала, как плечики для одежды стучат по стенкам гардероба. Тарелки в кухне задребезжали, пол заскрипел. От раскачивания меня замутило, но, несмотря на это, я не поняла, почему двигаюсь. И только когда снаружи до слуха долетел знакомый звук, до меня наконец дошло. Ветер донес издали хриплое дребезжание. Я села, дрожа во тьме.

Со времени гибели Лили и исчезновения Тэйдзи я стала нервничать из-за уймы всяческих вещей. Распахнув дверь гардероба, я заползла под перестукивающиеся плечики. Надела свой велосипедный шлем, нашарила фонарик, который держу приклеенным липкой лентой к стенке, и скорчилась в уголке. Посветила фонариком вокруг, чтобы убедиться, что свисток и бутылка воды на случай землетрясения при мне. Оба на месте. По голой ноге пробежал таракан, устроившийся рядом на полу.

– Проваливай, – шепнула я. – Пошел вон. Слышишь? Ты мне здесь не нужен.

Черные усики таракана чуть повернулись в мою сторону. А затем он юркнул прочь и скрылся через невидимую щель в стене.

Прошло какое-то время, прежде чем я поняла, что гардероб неподвижен. Землетрясение окончилось. Воцарилась тихая ночь.

Я заползла обратно в тепло своего футона, но уснуть не могла. Я знала, что нахожусь в квартире не одна. Подтянула подушку под щеку и свернулась калачиком на боку. У меня есть множество уловок, чтобы справляться с проблемами призраков и бессонницы. Одна из них – испытать свой японский. Взяла слово, обозначающее землетрясение – дзисин, – и попыталась подумать о словах с таким же произношением, но на письме отличающихся. Поставив вместе дзи, то есть «сам», и син, то есть «вера», получим «уверенность». Землетрясение, записанное другими иероглифами, может стать часовой стрелкой, магнитной стрелкой или просто кем-то, мной. Тут у меня идеи исчерпались. Должны быть еще какие-нибудь слова, но в голову ничего не приходило. Обычно я способна насчитать семь или восемь слов, прежде чем отключусь, но нынче утром моя игра не заладилась.

Я попытала другую стратегию. Вообразила, что Тэйдзи у меня за спиной, обнимает меня своими хрупкими руками и укачивает, баюкая, как делал в счастливые дни, когда мы спали вместе плотно, как сложенные ложки. Мы оба тогда любили землетрясения, ничуть не меньше, чем грозы и тайфуны. Воспоминания утешили меня, и я задремала на полчаса или около того. А когда снова пробудилась, в комнате было светло. Сложив футон, я пинками загнала его в комод. Схватила пакет вермишели быстрого приготовления на обед и впопыхах выпила чашку чаю. И в семь часов отправилась на работу, чувствуя себя ничуть не более усталой и ничуть не хуже, чем последние пару недель. И думала, что меня ждет обычный день в конторе.

Полиция пришла за мной в полдень. Я за своим столом трудилась над переводом описания новой конструкции велосипедного насоса. Старательно сосредоточившись, я не заметила прибытия посетителей. Работа не так уж и трудна – переводить занудные технические документы, и я прекрасно с ней справляюсь, но это отвлекло мои мысли от недавних катастрофических событий. Я вдруг сообразила, что коллеги прекратили работать и смотрят в сторону двери. Подняла голову. На пороге стояли двое полицейских. Я не удивилась. И наверняка вообще никто не удивился. Мои товарищи по работе переводили взгляды с полицейских на меня и обратно.