Неоконченный танец - Оксана Даровская

Неоконченный танец

Страниц

155

Год

Оксана Даровская, автор книги «Москва. Квартирная симфония», снова открывает перед читателем двери в волшебный мир московских улиц и переулков, таких как Старый Арбат, Поварская и Малый Кисловский. Но в своем новом произведении «Неоконченное танце» она переосмысляет звучание любимого города: ностальгические воспоминания о былых временах переплетаются с энергией молодежного хип-хопа, создавая неповторимую атмосферу.

В центре сюжета оказывается Берта Ульрих — когда-то звезда драматической сцены, обладающая взрывным характером и неординарным талантом. Её эксцентричность и креативность поражают, но именно в самый решающий момент она совершает неожиданный поступок: отказывается от роли, которую ей предлагает перспективный молодой режиссёр, и покидает театр, словно предавая всё, что было ей дорого.

Спустя много лет жизнь вновь сталкивает её с молодыми влюблёнными — Кириллом и Катей, их искренние чувства и страсть к жизни становятся вестниками перемен. Этот неожиданный поворот приносит Берте возможность обрести потерянное счастье и заново осмыслить свою судьбу, как будто вытягивая свой удачный лотерейный билет из непрекращающегося потока жизни.

В «Неоконченном танце» Оксана Даровская не только рассказывает личную историю Берты, но и исследует тему творчества и его противоречий, вопросы самореализации и поиска любви, остроту выбора, который может кардинально изменить жизнь. Приглашаем вас пройти этот путь вместе с героями и ощутить всю палитру чувств, которые они испытывают в своем стремлении к счастью.

Читать бесплатно онлайн Неоконченный танец - Оксана Даровская

© Даровская О., 2025

© Оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука‐Аттикус», 2025

Издательство АЗБУКА®

Глава первая

Пристанище

– Зайдите ко мне, Берта Генриховна, через пять минут, дайте переодеться. – Цербер на ходу метнул в нее из-под шляпы зловещий взгляд.

«Чтоб тебя разорвало. Угораздило с утра попасться на глаза», – вжалась в стену вестибюля Берта. Ее руки прятали за спиной миниатюрный предмет. Электронные часы над главным входом равнодушно мигали двоеточием – 8:51.

– Сколько можно, Берта Генриховна?

Он сидел за рыжим ламинированным столом, постукивал ладонями по потускневшей столешнице с засохшими в царапинах чернилами. На вешалке у двери сырели его драповое пальто и узкополая шляпа из черного когда-то фетра, и Берта, стоя на пороге кабинета, ощущала кисловатый запах старой, вымокшей на улице шерсти. Он придвинул металлическую пепельницу, достал из кармана пиджака пачку сигарет, закурил. От местного персонала Берта знала, с конца прошлого века Цербер потребляет только «Золотую Яву». Верность отечественному производителю он хранил даже в этом. Табличка на двери кабинета гласила: «Директор Церазов Борис Ермолаевич», и именно Берте три года назад пришло в голову намертво приросшее к нему прозвище.

– Вы не желаете понимать, – выпустил он через нос первые струйки дыма, – что Любовь Филипповна не в состоянии находиться в атмосфере вещей, которыми вы заполонили совместную, заметьте, совместную с ней комнату. – Льдисто-серыми глазами он уставился, кажется, на Берту, но куда-то сквозь нее. – Почему по вашей милости должен страдать невинный человек?

Дым расплылся по кабинету, достиг ее ноздрей, – она поморщилась, не столько от дыма, сколько от вялой патетики директора. Ее мимику он проигнорировал:

– Молчите? Смотрю, побывали уже на улице. Вы, Берта Генриховна, будто не слышите слов, отвергаете правила человеческого общежития. Как прикажете с вами разговаривать?

Свеженайденная вещица находилась в кармане ее куртки. Это вселяло оптимизм и отчасти мирило с окружающим. Сейчас боковым зрением она наблюдала, как под столом директор освободил от ботинок ноги в мрачных хлопковых носках с ослабшими резинками и разминал пальцы, белеющие сквозь вытертости мысков. До нее доносилось потрескивание суставов. «Да-да, застарелый артроз», – мелькнуло у нее с секундной жалостью к директору. В поисках опоры для спины она прислонилась к дверному косяку, по привычке вскинула голову, подумала: «Что, в сущности, этот штампованный приверженец „Явы“ и советского носочного раритета может понимать в моих пристрастиях?»

– Во-первых, – собралась она с духом в момент очередной его затяжки, – вы не предложили мне сесть, а перед вами дама преклонных лет. Во-вторых, ваша драгоценная Любовь Филипповна – фискалка, неотесанная деревенская плебейка, ни черта не смыслит в предметах старины и антиквариата!

– Опять трагикомедия? – заметнее возбудился директор. – Вам не надоело? Вы, естественно, можете снять верхнюю одежду и сесть, в моем кабинете это не возбраняется, но, по-моему, свои роли вы привыкли разыгрывать стоя.

«Совсем охамел, тощий мерзавец, я ему устрою трагикомедию и правила общежития», – внутренне вскипела Берта, садясь на краешек дерматинового стула, стоящего у двери. Она пристроила на коленях куртку и старалась держать спину и спокойствие. Давалось это с трудом. Возникшая пауза навела на мысль, что она переборщила с «неотесанной деревенской плебейкой», и тогда Берта негромко спросила: