Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть

Как-нибудь ночью, когда лунный свет проникает сквозь занавески и не дает вам уснуть, поверните голову и посмотрите на лежащего рядом человека. (Если рядом никого нет – посмотрите на самого себя.) Взгляните на свои ногти, обратите внимание, какие они гладкие по сравнению с окружающей их кожей, как похожи они на когти диких животных. Внимательно посмотрите на кисти ваших рук, прощупайте их многочисленные кости, связанные струнами сухожилий. Прикоснитесь к выступающим под кожей костям предплечий, проведите рукой по локтевому сгибу, потрогайте плечо, полюбуйтесь на его красоту, положите ладонь на шею и подивитесь ее несравненному изяществу. Это великолепное тело, состоящее из плоти и желаний, создавалось среди ветвей африканских и азиатских деревьев, где ногти помогали крепко цепляться за сучья и спасали от падения в лапы подстерегавших внизу хищников. Вы смотрите на тело, принадлежащее животному, которое еще сравнительно недавно было диким.

Бывают дни, когда мы вдруг вспоминаем и чувствуем нашу связь с существами, жившими задолго до нас. Глядя по телевизору на шимпанзе, на их мимику, на их доброту и жестокость, мы невольно им сопереживаем. Подобрав на дороге черепаху, мы внимательно рассматриваем ее лапы, странные глаза, очертания ее тела, чем-то напоминающего наше собственное. Мы чувствуем ее движения в наших руках, как движения какой-то жизненно важной мышцы. Однако большую часть времени мы не ощущаем своей принадлежности к обширному царству биологических видов. Мы перестали считать себя частью природы.

Но история нашего происхождения не оставляет нас, хотим мы того или нет. Это стало наиболее заметно в последние несколько лет, когда были совершены новые открытия в таких науках, как антропология, медицина, нейробиология, архитектура и экология – особенно экология! Чем активнее мы отстраняемся от своей эволюционной истории, тем крепче притягивают нас к ней нити нашего животного наследия. По прошлому можно тосковать духовно и иносказательно, однако я имею в виду нечто более осязаемое и физическое. Я говорю о той боли и страданиях, что испытывают наши тела, исключенные из экологического контекста, в котором они существовали на протяжении тысячелетий. Вырвавшись из паутины дикой жизни, в тенетах которой мы возникли как вид, каждый из нас испытывает последствия этого – иногда приятные, иногда болезненные, но почти всегда очень значимые для осознания того, кто мы есть.

Мы принимаем наши современные ритуалы работы и отдыха за некий дар свыше, но почти вся наша прежняя история говорит о том, что мы жили под открытым небом – голые или почти голые. Осмелев, мы влезали на деревья и подолгу сидели на ветвях. По ночам мы спали в гнездах, сделанных из веток, листьев и грязи. Мы бродили по саваннам и добывали себе пропитание, досконально зная окружавший нас ландшафт. Это знание было для нас суровой необходимостью, ибо без него мы лишились бы съедобных плодов и не смогли бы выжить. Совершив переход к нашей современной жизни, мы можем составить длинный список вещей, по которым тоскует наше тело. Не так давно мы передвигались на четырех конечностях. Мы и до сих пор довольно неуклюже держимся на двух ногах. Мы умеем довольно быстро бегать, но для того, чтобы бежать еще быстрее, мы наклоняемся вперед, подсознательно стремясь принять более удобную прежнюю позу и вернуться к старому способу передвижения. Мы ведем сидячий образ жизни, и боль в спине напоминает о нашей исконной принадлежности к четвероногим. Автор нашумевшей книги «Демографическая бомба», выдающийся ученый Пол Эрлих пишет, что переход к хождению на двух ногах сильно мешает нам обнюхивать друг друга. Но довольно о старых добрых временах.