Тени Сен-Нуар

Дождь в Нью-Йорке – это не природное явление, а серый, вечный упрек. Он стучал по жестяному козырьку окна студии Эмили Картер, превращая огни Вест-Виллиджа в размытые желтые пятна в предвечерних сумерках. Запах влажного асфальта, старых кирпичей и чьего-то холодного кофе пробивался сквозь щели в раме. Эмили отодвинула графический планшет. Изображение футуристического небоскреба, над которым она корпела последние три часа для рекламного агентства "Креатив Спаркс", казалось ей сейчас до тошноты банальным. Пустым. Как и её жизнь последние полтора года – после того, как все рухнуло.

Разрыв с Джейком, переезд в эту крохотную, вечно пахнущую соседской жареной рыбой студию, работа, которая когда-то вдохновляла, а теперь лишь высасывала душу… Иногда ей казалось, что она не живет, а наблюдает за собой со стороны сквозь толстое, грязное стекло. Серость снаружи отражала серость внутри. Она потянулась за чашкой с остывшим чаем, когда телефон завибрировал, заскользив по краю стола.

Незнакомый номер. Международный. +33. Франция. Сердце почему-то екнуло. Она не ждала звонков из Франции. Никто из ее знакомых там не жил. Разве что… давным-давно, в детстве, мелькала какая-то дальняя родственница? Мать упоминала ее редко и неохотно – тетя Аделина, сестра бабушки по отцовской линии, уехавшая во Францию еще до войны и почти не поддерживавшая связей.

– Алло? – голос Эмили прозвучал хрипло от неиспользования.

– Добрый вечер. С мисс Эмили Картер? – произнес мужской голос с отчетливым французским акцентом, но безупречным английским. – Говорит месье Антуан Лефевр, нотариус из Бордо.

– Да, это я. Чем могу помочь, месье Лефевр? – Эмили села прямо, инстинктивно сжимая телефон.

– Мисс Картер, я звоню по поводу довольно деликатного и, должен сказать, неожиданного дела. Мне потребовалось некоторое время, чтобы разыскать вас. Речь идет о наследстве.

Эмили замерла. Наследство? Ее родители умерли пять лет назад в автокатастрофе, оставив ей скромную страховку, которая уже давно ушла на оплату учебы и первые шаги в Нью-Йорке. Бабушки и дедушки ушли раньше. Других близких родственников не было.

– Наследство? От кого? – спросила она, чувствуя, как в груди начинает клокотать смесь нелепой надежды и леденящего страха.

– От вашей троюродной тети, мадемуазель Аделины Дюбуа. Она скончалась три месяца назад в возрасте восьмидесяти семи лет.

Аделина Дюбуа. Да, то самое смутное воспоминание из детства. Мать называла ее "чудачкой", "затворницей", говорила, что она живет в какой-то глуши во Франции и "связываться с ней не стоит".

– Я… я почти не знала ее, – пробормотала Эмили. – Мы не общались.

– Это не имеет значения в данном случае, мисс Картер, – ответил нотариус, его голос звучал сухо и профессионально. – Мадемуазель Дюбуа составила завещание много лет назад, и вы указаны в нем как единственная наследница. Она оставила вам свою недвижимую собственность.

– Собственность? – Эмили почувствовала, как земля уходит из-под ног. – Что именно?

– Дом, мисс Картер. Дом под названием «Ла Гранж Нуар» – «Черная Ферма», если переводить дословно. Он расположен в деревне Сен-Нуар, в регионе Дордонь.

В трубке повисла тишина, нарушаемая лишь слабым шипением международной связи и стуком дождя по окну. Дом. Во Франции. От тети, о которой она ничего не знала.