Три анархиста: П. А. Кропоткин, Мост и Луиза Мишель - Екатерина Брешко-Брешковская

Три анархиста: П. А. Кропоткин, Мост и Луиза Мишель

Страниц

20

Год

"Задолго до осуществления какой-либо идеи, которая несет в себе радикальные социальные изменения, изначально она слабо сформирована в умах отдельных людей, затем становится все более ясной и наконец выходит на свет в качестве полностью разработанной теории. Но даже готовая теория, пусть она и является прекрасной и последовательной, долго остается без внимания общества и воспринимается как увлекательная игра ума, не имеющая конкретного применения в будущем. Однако каждая новая теория, если она содержит зерно истины, к которой люди подсознательно стремятся, несмотря на свою далекую перспективу, оставляет свой след в сознании и вдохновляет создание более актуальных теорий для данной эпохи..."

Из моего собственного опыта, я заметил, что новые идеи и концепции, которые поначалу могут казаться несостоятельными или фантастическими, имеют потенциал для трансформации общества и способны воплотиться в реальность. Примером такой идеи может быть концепция устойчивого развития или использование возобновляемых источников энергии. Несмотря на сомнения и нежелание признавать их вначале, такие идеи со временем приобретают большую значимость и становятся основой для создания более практических теорий и концепций, обеспечивающих нашу будущую экологическую и социальную устойчивость. Таким образом, каждая новая идея, даже если она кажется далекой или непоследовательной, способна вдохновить и повлиять на умы людей, приводя к появлению более современных и релевантных теорий для нашего времени.

Читать бесплатно онлайн Три анархиста: П. А. Кропоткин, Мост и Луиза Мишель - Екатерина Брешко-Брешковская

I

Задолго до осуществлений той или другой идеи, несущей в себе радикальные социальные изменения, задолго до ее воплощения в жизни, сперва смутно, потом все яснее формируется она в умах отдельных личностей и наконец выходит в свет в виде готовой теории.

Но и готовая теория, как бы она ни была хороша и стройна, долго остается в одиночестве и рассматривается человечеством как интересная игра ума, не имеющая в будущем практического применения.

Тем не менее каждая новая теория, если только она носит в себе зерно той правды, к которой волей-неволей тяготеет человечество, как бы далеко вперед она ни забегала, оставляет свой след в умах и вызывает их на создание теорий более приемлемого характера для данной эпохи.

Разве христианство не вызвало множества попыток провести это учение в жизнь, хотя бы и в менее совершенной форме? Что же касается «мирских» учений, не претендующих на божественное происхождение, – то среди них, быть может, ни одно не требует для воплощения своего такого нравственного, духовного совершенства, как учение анархистов. Оно и считается утопическим потому, что представляет себе человека уже готовым к жизни, управляемой только законами разума и совести, каждого члена общества.

Анархизм отрицает не только государство, но и законодательство. Он утверждает, что уже настало время расстаться с этими двумя «предрассудками», что люди уже не нуждаются в них и держатся они практически лишь в силу злой воли тех, кто извлекает из них личную для себя пользу, ограничивая волю большинства и подчиняя ее выгодным для себя условностям.

Эта, столь заманчивая по значению своему, теория остается тем не менее при самом небольшом числе последователей, среди которых большинство берет во внимание лишь те стороны анархического учения, в которых усматривает поощрение своему своеволию, отнюдь не способствующему водворению той общественной гармонии, какую имеет в виду само учение. Сами же учители, сами творцы теории верят так сильно в возможность общежития, свободного от созданных людьми ограничений и условностей, что. не могут мириться ни с какими другими, промежуточными, подготовительными перспективами общежитий. Они со снисходительным сожалением смотрят на тех, кто, при всей добросовестности своей, не могут согласиться с тем, что людские общества уже достаточно подготовлены к взаимоотношениям, полным взаимопонимания, уступчивости и благожелательства.

Кротко, любовно смотрят они на сомневающегося, всеми силами стараются передать ему полноту своей веры в учение, уже давно принявшее для них вид аксиомы, и огорченно удивляются тому, что честные и преданные люди, готовые на все самопожертвования, не могут проникнуться столь ясной, столь спасительной идеей.

Такое «непонимание» их святого святых, такое одиночество духовное является самой тяжелой драмой в жизни анархистов-идеалистов, живущих в воображении своем в условиях, созданных их теорией.

Но откуда же такая, можно сказать, наивность, откуда такое нераспознание действительности, как будто ее игнорирование, умышленное от нее отчуждение?

Ведь теоретиками анархизма являются часто люди большой эрудиции, ученые мировой известности. Таковы были братья Реклю, таков был наш Кропоткин, не говоря о их предшественнике Прудоне.

Присматриваясь поближе к типам знакомых мне вождей анархизма, я нахожу, что <…> они переносили