Лица. Версии. Премия им. А. А. Блока

Мне довелось ещё застать те времена, когда выступления поэтов собирали стадионы, а стотысячные тиражи поэтических сборников оказывались недостаточными для того, чтобы каждый желающий получил возможность приобрести книгу полюбившегося ему поэта.

Любители (и особенно любительницы!) Поэзии переписывали стихи известных поэтов в заветные тетради, перепечатывали на пишущих машинках и сброшюровывали в самодельные сборники.

Интерес к Поэтическому Слову был практически всеобщим.

Увы, сейчас всё иначе. При многократном росте числа авторов стихов объём читательской аудитории резко сократился. Снижение интереса к творчеству современных стихотворцев, зациклившихся на собственных поэтических изысках, рикошетом ударило и по поэтам-классикам, составившим славу русской литературы. А ведь совсем недавно признанные поэты посвящали своим литературным предтечам прочувствованные стихи!

Какие замечательные слова об Александре Блоке нашёл Борис Пастернак! Так и хочется процитировать: «прославленный не по программе и вечный вне школ и систем, он не изготовлен руками и нам не навязан никем».

А с каким задором писал об одном из эпизодов из жизни Александра Блока Евгений Евтушенко! Опять не могу удержаться от цитирования: «вам, кто руки не подал Блоку, затеяв пакостную склоку вокруг „Двенадцати“, вокруг певца, презревшего наветы, вам не отмыть уже навеки от нерукопожатья – рук».

В своих стихах я попытался отдать дань памяти как поэтам-классикам, так и другим историческим личностям, напомнить о некоторых вехах нашей истории, пробудить у Читателя интерес к тому, о чём, с моей точки зрения, забывать нельзя.

И, завершая предисловие, осмелюсь высказать своё поэтическое кредо, которое заключается в том, что любой потенциальный Читатель имеет суверенное право НЕ любить Поэзию, но профессиональный долг Поэта состоит в том, чтобы сделать всё возможное для того, чтобы Читатель этим своим правом не воспользовался.

Георгий Бойко поразил мой слух интересным «рассказом» в стихах об истории примирения Фетом Тургенева и Толстого. Надо отметить, что читаемое было почти что без недостатков и на листе бумаги.

Позднее я заметила, что автору свойственно запечатлевать какие-то моменты истории и истории литературы, в частности – создавая таким образом иллюстрацию. А чаще получался портрет, причём не только главного героя, как, например, в произведении «Ярославский вокзал (1955)», но и лиц, соприкасавшихся с героем. Тут уже вступала ненавязчивая оценочная характеристика персонажей, даваемая через диалог, мысли, приписываемые персонажу писателем, детали. Люди и картинки оживали.