Новое Черное Пальто

Наш учитель истории – самый лучший, это давно и всем известно, даже вспоминать не стоит. Учитель года.

– Ой, да когда это было-то? – говорит мама. – В две тысячи лохматом году. И не в вашей школе, между прочим. Возьми-ка винограду в холодильнике, я купила.

Мама моя весёлая сегодня, счастливая, люблю, когда она такая, хоть поговорить можно. А то всё – как в школе, да как здоровье, да почему дома сидишь, а на улице как хорошо. Вот когда мама сдаёт свой квартальный отчёт, с ней можно по-человечески разговаривать. Дня два, а когда повезёт – неделю. Мне тогда из дому совсем выходить не хочется, я бы всё так сидела и сидела рядом с мамой. Ей, кажется, тоже такая мысль приходила в голову. Однажды будит меня шёпотом, говорит:

– Галка, Галка, Галчонок мой, спишь?

Я только начала один глаз открывать, как слышу, она шепчет опять:

– Ну ты поспи, а я посижу.

А мне уже расхотелось спать. Думаю: происходит что-то или мне кажется? Глаза не открываю. Мама и в самом деле сидит на моей кровати рядом, не уходит. Вдруг как каркнет:

– Кра! – и руками ещё взмахнула, и снова: – Кра!

Я подпрыгнула, чуть в потолок не влетела.

Мама смеётся:

– Хорошее, – говорит, – я имя тебе придумала, а, Галчонок?

И смех и грех. Напугала меня, а как её ругать: так ей весело. Пусть этот день у неё таким и будет, радостным до ушей. Мы смеёмся вместе.

– Мама, – говорю.

– Нет, только не сегодня, – перебивает она меня.

– Да ты послушай, ты же не знаешь, о чём я.

– Знаю я, всё про тебя знаю, сейчас спросишь, кто твой отец да где он. Так?

– Так, – отвечаю, хотя думала совсем не об этом, хотела позвать маму гулять целый день, покупать тонкие колготки, брюссельские вафли и мороженое. Но раз уж разговор зашёл… – Так, – говорю, – правда, расскажи про него.

– Ай, прощелыга тот ещё, – отвечает она. А настроение, чувствую, нисколько не испортилось. Обычно в этом месте она начинает грустить.

– Ага, понятно, – говорю, – аотчествоу прощелыги какое?

– Погоди, – мама задумывается, – дай-ка вспомнить. Мольбертович, что ли?

– Ну мама!

– Говорю же, только не сегодня.

И мы идём гулять. То в один торговый центр, то в другой. Мне так нравится там ходить! Всё яркое, блестящее, покупатели ходят радостные. Или озабоченные ходят. Но по всем видно: люди делом заняты. И просто мне нравится в магазинах, на рынках – жизнь! Кипит и клокочет, а не так себе проистекает. Тут кричат продавцы, там заманивают, тут хвалят свои товары, показывают их во всей красе, там чуть не бегут за тобой с какой-нибудь кофточкой или тапками.

Купили мне водолазку бирюзовую, а маме зимние ботинки со снежинками.

– Мама, – я ей говорю, – ты как маленькая! Хорошо, что снежинки, а не снеговики.

– А что, бывают? – мама спрашивает. И я закатываю глаза. А-а-а! Вот это мама. Как это я с ней ещё держусь сегодня, с такой дикой.

Мы спускаемся на эскалаторе, а времени уже три часа, и я хочу есть. Мы так за целый день и не поели никакого мороженого, никаких вафель.

– Пойдём перекусим? – наклоняется ко мне мама, и тут мы видим, как навстречу нам поднимается моя классная, Валерия Геннадьевна.

– Здрасьте, – говорим с мамой в один голос.

А Валерия нам пальцем грозит, и я не могу понять, это она всерьёз или в шутку. Никогда она мне пальцем не грозила – и вдруг.