Кровавый особняк

Дождь стучал по асфальту с назойливой монотонностью, превращая сумерки раннего ноябрьского вечера в мокрую, холодную муть. Фонари Львова (или любого другого восточноевропейского города с историей, вросшей в булыжники) растягивали жёлтые лужи вдоль тротуаров, в которых отражались расплывчатые силуэты домов с потускневшей лепниной. Александра Коваль втянула голову глубже в воротник кожаной куртки, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра, гнавшего струи воды ей прямо в лицо.

"Арс, иди сюда!" – её голос, обычно твёрдый и чёткий, сейчас звучал устало и чуть хрипло от сырости.

Из-под скамейки, стоявшей под капающим с клёна навесом, вынырнула крупная, плотно сбитая немецкая овчарка. Его шерсть, тёмно-серого окраса с рыжими подпалинами, лоснилась от воды. Арс тряхнул головой, разбрызгивая капли, и неспешно подошёл к хозяйке, уткнувшись мокрым носом в её ладонь. Его умные, карие глаза смотрели на Александру с пониманием и терпением. Они оба промокли до нитки за последние два часа бесцельного патрулирования парка Горького (или Шевченко, или любого другого, где так удобно прятаться теням).

"Знаю, знаю, дружище," – Александра провела рукой по его влажной холке. – "Скучно. Холодно. Но приказ есть приказ. 'Повышенное патрулирование в связи с серией инцидентов'." Она передразнила начальника участка, капитана Морозова, чьё лицо всегда напоминало ей недовольную картофелину. "Инциденты" – это было его изящное обозначение для трёх жестоких убийств за последние три месяца. Жертвы – женщины, тела найдены в разных парках города, аккуратно завёрнутые в промышленную полиэтиленовую плёнку. Как мясо в супермаркете. От этой мысли Александру передёрнуло.

Арс вдруг замер. Его уши, обычно полуопущенные в спокойствии, встали торчком, как локаторы. Нос задвигался, втягивая воздух короткими, цепкими рывками. Всё его тело напряглось, превратившись в сгусток настороженной энергии. Глухой, едва слышный рык вырвался из его глотки.

"Что, Арс?" – Александру мгновенно покинула усталость. Она знала эту смену в собаке. Это не был лай на пробегающую кошку или шумную компанию подростков. Это было предупреждение. Опасность. Смерть.

Она последовала за его взглядом, устремлённым вглубь парка, туда, где густые кусты сирени и старые дубы смыкались в почти непроницаемую стену тьмы. Арс уже двигался вперёд, низко пригнув голову, его лапы бесшумно ступали по мокрой траве. Александра достала из кобуры на поясе компактный, но мощный тактический фонарь. Луч света, резкий и белый, разрезал сырую мглу, выхватывая из темноты мокрые стволы деревьев, блестящие листья, разбитую бутылку.

И вот он – запах. Слабый, едва уловимый сквозь запах сырой земли, прелых листьев и дождя. Сладковатый, тяжёлый, металлический. Запах крови. Старой крови. Александру тошнило от него каждый раз, но сейчас этот запах действовал как адреналин, заставляя сердце биться чаще, а разум – фокусироваться с ледяной ясностью.

Арс зарычал громче, остановившись у зарослей бузины. Он не рвался вперёд, а стоял как вкопанный, шерсть на загривке ощетинилась, зубы обнажены в беззвучном оскале. Александра подняла фонарь выше.

Луч скользнул по чему-то неестественно белесому, блестящему. Полиэтилен. Много полиэтилена. Он был туго обмотан вокруг чего-то длинного и бесформенного, что лежало в ямке между корнями огромного старого дуба. Концы плёнки были аккуратно запаяны, как у рулона нового ковра. Только это был не ковёр.