Петербург и Москва

Автор

Страниц

Год

—

Статья «Петербург и Москва» — уникальное произведение, которое раскрывает как полную, так и многогранную характеристику данных столиц. Основываясь на выработанной концепции русского исторического процесса, Белинский не только доказывает неотъемлемую историческую необходимость Петербурга, но и обосновывает его значимость национального уровня, противореча славянофильским теориям о его «искусственном» происхождении. Та же антиславянофильская тенденция прослеживается и в критической характеристике Москвы с ее «патриархальной семейственностью», которая является благоприятной основой для возникновения разнообразных романтических и идеалистических теорий, в том числе славянофильских.

Каждый, кто читает эту статью, получает возможность глубже понять суть двух великих городов России. Оба столичных города имеют своеобразный характер и значимость для русского народа. Именно Петербург, с его многоликой историей и культурой, признан символом прогресса и современности, став положительным примером для других городов. Москва же, со своей вековой историей и укоренившейся традицией, всегда была и остается душой России, отражая в себе ее национальную историю и культуру.

Все эти особенности обоих городов позволяют нам ощутить их уникальность и важность, вписываясь в ткань национального самосознания. Статья Белинского ярко демонстрирует это, ни на мгновение не сомневаясь в исторической значимости и роли Петербурга и Москвы в контексте развития России. Поэтому, погрузившись в эту работу, мы не только расширяем свои знания о столичных городах, но и получаем новые ощущения и впечатления о богатстве нашей родины.

Читать бесплатно онлайн Петербург и Москва - Виссарион Белинский

Предки наши, принужденные в кровавых боях познакомиться с божиими дворянами и с берегами Невы, конечно, не воображали, чтоб на этих диких, бедных, низменных и болотистых берегах суждено было возникнуть Российской империи, равно как не воображали они, чтобы Московское царство когда-нибудь сделалось Российской империею. И возможно ли было вообразить что-нибудь подобное? Кто может предузнать явление гения, и может ли толпа предвидеть пути гения, хотя этот гений и есть не что иное, как мысль, разум, дух и воля самой этой толпы, с тою только разницею, что все, что таится в ней как смутное предчувствие, в нем является отчетливым сознанием? В конце XVII века Московское царство представляло собою уже слишком резкий контраст с европейскими государствами, уже не могло более двигаться на ржавых колесах своего азиатского устройства: ему надо было кончиться, но народу русскому надо было жить; ему предлежало великое будущее, и потому из него же самого бог воздвиг ему гения, который должен был сблизить его с Европою. Как все великие люди, Петр явился впору для России, но во многом не походил он на других великих людей. Его доблести, гигантский рост и гордая, величавая наружность с огромным творческим умом и исполинскою волею – все это так походило на страну, в которой он родился, на народ, который воссоздать был он призван, страну беспредельную, но тогда еще не сплоченную органически, народ великий, но с одним глухим предчувствием своей великой будущности. Поэтому Петр сам должен был создать самого себя, и средства для этого самовоспитания найти не в общественных элементах своего отечества, а вне его, и первым пестуном его было – отрицание. Совершенные невежды и фанатики обвиняли его в презрении к родной стране; но они обманывались: Петра тесно связывало с Россиею обоим им родное и ничем не победимое чувство своего великого призвания в будущем. Петр страстно любил эту Русь, которой сам он был представителем по праву высшего, от бога истекавшего избрания; но в России он видел две страны, – ту, которую он застал, и ту, которую он должен был создать: последней принадлежали его мысль, его кровь, его пот, его труд, вся жизнь, все счастие и вся радость его жизни. Ученик Европы, он остался русским в душе, вопреки мнению слабоумных, которых много и теперь, будто бы европеизм из русского человека должен сделать нерусского человека и будто бы, следовательно, все русское может поддерживаться только дикими и невежественными формами азиатского быта. Москва, столица Московского царства, Москва, уже по самому своему положению в центре Руси, не могла соответствовать видам Петра на всеобщую и коренную реформу: ему нужна была столица на берегу моря. Но моря у него не было, потому что берега Северного и Восточного океана и Каспийское море нисколько не могли способствовать сближению России с Европою. Надо было немедля завоевать новое море. Два моря мог он иметь в виду для завоевания – Черное и Балтийское. Но для первого ему нужно иметь Малороссию в своем полном подданстве, а не под своим только верховным покровительством, а это совершилось не прежде, как по измене Мазепы. Кроме того, ему нужно было отнять у турков Крым и взять в свое владение обширные степные пустыни, прилегающие к Черному морю, а взять их во владение, значило – населить их: труд несвоевременный! и притом к чему бы повел он? Столица на берегу Черного моря сблизила бы Россию не с Европою, а разве с Турциею, и насильственно притянула бы силы России к пункту столь отдаленному, что Россия имела бы тогда свою столицу, так сказать, в чужом государстве. Не такие виды представляло Балтийское море. Прилежащие к нему страны исстари знакомы были русскому мечу; много пролилось на них русской крови, и оставить их в чужом владении, не сделать Балтийского моря границею России – значило бы сделать Россию навсегда открытою для неприятельских вторжений и навсегда закрытою для сношений с Европою. Петр слишком хорошо понял это, и война с Швециею

Продолжить чтение

Вам может понравиться: