В доме на берегу

Жанр: Легкая проза / Современная русская литература

Автор

Страниц

205

Год

2025

«Антология Живой Литературы» (АЖЛ) – это уникальная книжная серия от издательства «Скифия», которая ставит перед собой цель популяризации современного литературного искусства, включая как поэзию, так и прозу. В рамках данной серии представлены работы как признанных мастеров слова, так и талантливых новичков, пишущих на русском языке и проживающих в различных уголках мира.

Каждое издание выходит на конкурсной основе, что позволяет авторам проявить свои творческие способности и добиться признания. Издательство открыто для новых голосов и обращается ко всем желающим принять участие в конкурсе на публикацию в серии АЖЛ.

Если вы хотите представить свои произведения, отправляйте заявки на электронный адрес skifiabook@mail.ru. Полные сведения о правилах участия и условиях конкурса можно найти на сайте издательства: www.skifiabook.ru.

Кроме того, «Антология Живой Литературы» способствует созданию литературного сообщества, где авторы могут обмениваться опытом и получать обратную связь от читателей. Этот проект стал платформой для продвижения актуальных тем и свежих идей, что, безусловно, обогащает современное литературное поле. Мы стремимся не только к изданию книг, но и к созданию диалогов между авторами и их читателями, что делает нашу антологию по-настоящему живой и актуальной.

Читать бесплатно онлайн В доме на берегу - Антология, Нари Ади-Карана

Серия основана в 2013 году

Том 22

В оформлении обложки использована картина Ирины Муравьевой-Пушник «Дом на берегу».

Все тексты печатаются в авторской редакции.

Предисловие

Здесь живут коты, собаки, птицы и разные люди, по коридорам бродит время, а чердаки и подвалы хранят странные сокровища.

В доме на берегу мо́ря – мо́ря любви.

I. Коридоры времени

Маргарита Озерова

г. Люберцы, Московская область

Родилась в Москве, жила в Москве и Петербурге, окончила РГСУ.

Из интервью с автором:

Ничем не занималась так серьезно, как стихами. «Милый, забытый, как Караваджо, путник с рапирой, трижды и дважды – всем Эпатажный, всем – Непродажный, встреч, откровений многоэтажный… До-о-м… Тестом и вето ты не Про это; вечером смотришь с тульи портрета. Горя не зная. Счастью не нужен! Доги Горгоны плотью по лужам: До-о». Остальное пришло позже. Оно такое же: «Только не в Рэгби – Богу не вровень! Хруст тишиною пролитой крови. В Ри-Ми ги-е-ны». Картина драмы стала драмой картины, октавой. Жизнь почти полностью в искусстве. Безумие.

Япония сквозь призму моего сна

Немного об авторе и гибели государства Бохай[1]

Я? Имя не имеет значения, а мир понять невозможно. Звуки убирают стены, впуская свет и тишину, и ты, то есть на самом деле – я – мы – вместе – можем войти в коридор сквозного времени.

Сквозное время не оставляет следов. Оно невесомо. В это время вхожу не я – входим мы – в нем нет одиночества и скорби.

Кто же такие – мы?

Ощущения относительны, и все же существуют, ведь деревья и закаты однажды переживут мой сознающий опыт. Чуждые по духу, они переживут…

Настоящий, нездешний свет мудр. Он поглощает все феномены видимого мира, а не подчеркивает их блеск либо болезнь. Явления мира невидимого, наоборот, начинают в нем проявляться… Не то чтобы они имеют некую форму… Мысли, идеи, образы… Иногда мой опыт обращался к общечеловеческому, подавая знак на прощание. При гадании на растопленной над ложкой свече! Вылитая в тарелку с холодной водой масса застыла своеобразной «мордочкой». Выпуклый лоб… глаза-щелки, приплюснутый нос, рот, ушки потерялись и вернулись уже фигуркой, сделанной словно из воска.

Нэцке учителя… ожило при определенном условии и поменяло цвет. Всякий раз, когда я смотрю глубоко сквозь него, это существо уменьшается в размерах и становится более прозрачным. В конце концов оно растает. Только снег, и свеча, которые тают, будут напоминать о нем, но затем станет ясно, что снег и свеча – вещи самые обыкновенные.

«Четко вижу, – я целый миг касался взглядом сердца учителя.

Ребенком я наблюдал, как отец смотрит в глаза нашему плененному тигру. Было чему поучиться и у отца. Он сосредоточенно вдыхал неотягощенный ненавистью воздух и так же сосредоточенно выдыхал его; находился ли он в бою или в кругу семьи, его глаза были устремлены внутрь непостижимой журавлиной стаи, облепившей разъяренного противника или беспечного собеседника – среди сини непостижимого неба. Хлопки крыльев его ангелов, звонкие выкрики их в небе запечатлелись на знаменах памяти единственного совместного нашего боя с неотразимым противником.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: