Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского - Елена Андрущенко

Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского

Страниц

150

Год

2012

Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) является выдающимся представителем русского символизма. Его многогранное творчество вобрало в себя не только поэзию, но и критику, беллетристику, драматургию и философию. Неудивительно, что Мережковский был не только одаренным писателем, но и прекрасным читателем. Вдохновленный высокой книжностью, он находил в ней источник своей творческой энергии.

Одной из ключевых черт творческого мышления Мережковского была его зависимость от "чужого слова". Он воспринимал литературность как важную составляющую своего творчества и величие великих писателей прошлого служило ему примером и вдохновением.

Изучая тексты Мережковского и их источники, становится очевидным, что его творчество искусно переплетается с историей литературы. Он умел брать из нее то, что было значимо и актуализировать это в своих произведениях. Таким образом, его тексты можно рассматривать как результат взаимодействия традиций прошлого с индивидуальным авторским знанием и восприятием.

В книге, посвященной творчеству Мережковского, анализируется не только его поэзия, но и применяется текстологический и историко-литературный подходы к изучению его работ. Это позволяет увидеть связь между писательским замыслом и его реализацией, а также позволяет читателям лучше понять и воспринять его произведения.

Таким образом, Дмитрий Сергеевич Мережковский, своим творчеством и зависимостью от "чужого слова", стал не только выдающимся писателем эпохи символизма, но и отличным читателем, чьи произведения до сих пор восхищают и вдохновляют множество людей.

Читать бесплатно онлайн Властелин «чужого». Текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского - Елена Андрущенко

Предварительные замечания, или «Сам себе текстолог»

Эта книга посвящена текстологии и некоторым проблемам поэтики Д.С. Мережковского. Она была задумана в связи с теми особенностями его текстов, которые, по нашему мнению, обнаружились при подготовке произведений к публикации. Но в том споре о текстологии, который вели между собой ученые на протяжении последних пятидесяти лет ХХ в., вопрос подготовки к публикации был лишь частью обсуждаемых проблем. Об этом идет речь в книге А.Л. Гришунина «Исследовательские аспекты текстологии» (1998), в которой подчеркивались именно исследовательские возможности и понимание специфики этой части науки, которое по сей день разделяется не всеми, возможно, из-за общего снижения интереса к такого рода работе с текстом или, как он сам полагал, из-за «снижения филологической культуры»[1]. Во всяком случае, в словах А. Рейтблата, писавшего о литературоведах, которые

«поглощены Гоголем и Достоевским, Булгаковым и Ахматовой, а то, что читается большей частью населения, презрительно именуется "чтивом", не заслуживающим траты времени и исследовательских усилий»,

– выражен упрек в «научном "снобизме"»:

«…разыгрываются целые дискуссии о том, чихнул или не чихнул Пушкин в том или ином месте, ставить или не ставить запятую при публикации его стихотворения, а издающиеся миллионными тиражами книги, вызывающие споры современников, отвечающие на их интеллектуальные и эстетические запросы, остаются вне исследовательского внимания»[2].

Думается, и произведения массовой литературы, и произведения литературы «высокой», и литература древняя, и медиевистика, и классика, оказываясь объектом исследовательского внимания, могут быть лучше и вернее поняты, если их осмысление начинается с работы текстологической. И расстановка знаков препинания в стихотворениях Пушкина, и цензурные изъятия из произведений советской литературы, и источники акунинских текстов в таком смысле получают одинаковый статус.

Перефразируя название известной когда-то телевизионной передачи, можно сказать, что каждый литературовед – «сам себе текстолог». Приступая к решению какой-либо научной задачи, он в том или ином объеме должен поначалу выполнить работу текстолога, если у него нет возможности воспользоваться результатами деятельности другого текстолога по изучению истории текста. И выполняет ее, не обязательно надеясь установленный и выверенный текст опубликовать. Так, например, задавшись целью осмыслить пьесу М. Горького «Васса Железнова», какой текст следует выбрать для анализа? Такие вопросы стоят и перед литературоведами, имеющими дело с «Записками охотника» И. Тургенева, текстами произведений И. Гончарова или Н. Лескова, не подвергавшимися проверке. Сколько ложных утверждений о Пушкине порождено «Записками А.О. Смирновой», опубликованными Л.Я. Гуревич и принятыми за подлинные[3]? Это стало понятно после выхода в свет выверенного текста, подготовленного С.В. Житомирской[4]. А ведь они вошли в статьи авторитетных специалистов по творчеству Пушкина, стали, так сказать, достоянием пушкиноведения. Одной из первых «жертв» ложных «Записок» был сам Д. Мережковский как автор важнейшей для его наследия статьи «Пушкин». Как быть с осмыслением наследия академика А.И. Белецкого и установлением места его трудов в истории литературы, если обнаружилась «Докладная записка о Воскресении Христовом», ему приписываемая? Когда деятельность литературоведа оторвана от работы текстолога,