Ранним утром в дверь кабинета директора престижного выставочного зала в Нью-Йорке робко постучали. Робин Лоренс, управляющий самого посещаемого музейного комплекса, подумал, что ему показалось, но стук повторился громче. Он отложил золотой «паркер» и звучным голосом сказал:
– Входите!
Лоренс – весьма уважаемый человек и успешный предприниматель, в расцвете сил, статный, так как всегда старался поддерживать физическую форму. Под его управлением находились несколько крупных художественных галерей в Нью-Йорке и Сан-Франциско, где на постоянной основе проходили выставки коллекций работ известных европейских мастеров за последние двести лет. Площадки выставочных залов также использовались для иных экспозиций. У американской творческой элиты считалось, если выставляться у Лоренса – это залог успеха. Через неделю в творческой студии с таинственным названием «Энигма» Лоренс запланировал устроить выставку, посвящённую китайскому искусству. На экспозиции, как обещали красочные афиши, будут представлены великолепные образцы предметов убранства, каллиграфии, живописи и фарфора эпохи династии Мин. Экспозиция также будет включать археологические памятники, редчайшие ювелирные изделия и наборы фарфоровых статуэток почётного эскорта из гробницы родственников императорской династии. Однако увлечённые ценители считали жемчужиной всей выставки фарфоровую голубую вазу, любезно предоставленную шанхайским музеем. Подлинное восхищение вызывала дивная роспись сосуда с основным орнаментном изящных лотосов, означающих благородство. Чистота линий, сочность красок, гармония пропорций – всё присутствовало в данном классическом предмете. Подобную вазу продали на недавно прошедшем аукционе в Лондоне за баснословные пятьдесят миллионов фунтов стерлингов. Неудивительно, что Лоренс очень переживал по поводу сохранности данного мероприятия, поэтому управляющий предпринял беспрецедентные меры безопасности с привлечением самого шефа полиции Нью-Йорка Энтони Крюгера. Страж порядка отличался крайне ревностным подходом к исполнению своих обязанностей и ненавистью ко всему противоправному. Лоренс уважал этого человека за жёсткие меры, принятые Крюгером по искоренению преступности в городе. После его непопулярных действий улицы Нью-Йорка стали намного безопасней. Лоренсу пришлось потрудиться, чтобы привлечь чрезвычайно занятого блюстителя порядка к работе на выставке, но директор обладал прекрасными методами убеждения в виде шелеста банковских купюр крупного размера, что даже Крюгер сдался и согласиться с подобным аргументом.
– Входите! – звучно повторил Лоренс.
Дверь приоткрыл невысокий лысоватый человек лет сорока в мешковатом сером костюме, на нем был нелепый галстук красного цвета. Он производил отталкивающее впечатление, не решаясь войти, человек мешкал в дверном проёме.
– Разрешите? – наконец произнёс он, опустив глаза в пол.
– Входите, – раздражённо произнёс Лоренс, – сколько можно повторять?
– Меня зовут Роджер.
Он подошёл к столу директора и протянул руку, но Лоренс демонстративно отказался от рукопожатия.
– Я не помню, чтобы мой секретарь назначила встречу с вами на это время. Что вам угодно? И будьте кратки, у меня очень мало времени.
– Я пришёл, чтобы украсть голубую вазу с выставки.
