1. Глава первая
Нервно теребя край папки с документами, старательно и бережно выправленными мною для этого собеседования, я уже полчаса сидела в приемной ректора, под прицелом выцветших от старости, но все еще цепких глаз неразговорчивой секретарши.
Почти не спавшая ночью, перенервничавшая и измученная мыслями, в академию я прибежала раньше открытия ворот.
Сорок минут простояла на улице, ежась от промозглого ветра, потом еще пятнадцать — у запертого входа главного корпуса и вот — полчаса под неприступными дверьми ректорского кабинета…
Когда меня вызвали, я не поверила своим ушам.
С трудом встав с неудобного стула, с которым мы успели уже сродниться, я на подкашивающихся ногах вошла в кабинет.
Мрачнее места я, пожалуй, не видела.
Черные шелковые обои на стенах, мебель, покрытая темным лаком, кресла, на вид еще неудобнее стульев в приемной, и мужик за огромным массивным столом. Они были созданы друг для друга — этот стол и этот мужик. Два непереносимых дерева.
Я поняла, что ректор — человек сложный, как только вошла. У меня на такое нюх был еще с детства. И имя у ректора было говорящее, непримиримое, будто даже агрессивное — Эйнар Гэдехар. Его имя я вызубрила наизусть, пока сверлила взглядом дверь и красующуюся на ней вычурную табличку. Запомнила каждую линию выведенных на позолоте букв.
Еще с детства я старалась избегать таких людей, чтобы сохранить нервы в целости, но не теперь. Сейчас подобные причуды являлись для меня непозволительной роскошью.
Либо я не работаю здесь и берегу свой хрупкий внутренний мир, либо работаю, но неизбежно общаюсь с главой академии…
Выбор был очевиден. Я нуждалась в этой работе.
— До-о-обрый день, — промямлила я, не забывая дружелюбно улыбаться.
— Садитесь, — велел мой будущий начальник, не удосужившись даже поднять головы. Он быстро вычеркивал что-то в лежащих перед ним бумагах и хмурился.
На мгновение показалось, что работу эту я не получу.
Но, отогнав панические и глупые мысли, я подошла к столу и, прежде чем сесть, протянула ректору папку с документами.
Он ее принял.
Я села.
Все так же не глядя на меня, он без всякого интереса открыл папку, пробежался взглядом по первым строчкам и завис. Перечитал, ругнулся и только после этого поднял на меня глаза.
Зеленые.
Не люблю зеленый цвет.
— Я же предупреждал о возрастном пороге, — раздраженно и непонятно к кому обращаясь рявкнул он. — Почему объявление все еще не заменили?!
Сначала я подумала, что начальник мне попался не только сложный, но еще и на голову скорбный, а потом фигура змеи на краю стола начала шевелиться. Она проворно распутала кольца и чуть виновато прошипела:
— Я потороплюс-с-с-с.
— Разберись, — велел ректор, и змея, сверкнув изумрудами, заменявшими ей глаза, провалилась сквозь стол. Я вздрогнула и, не думая о том, как это может выглядеть, заглянула под стол.
— Ее там нет, — спокойно сообщил мужчина. Когда я выпрямилась и посмотрела на него, он уже протягивал мне мою папку. Не изученную. — Вы нам не подходите.
— Это почему еще? — спросила, едва сдержав на лице положенную улыбку. — Вы даже собеседование не провели и не знаете…
— Я знаю достаточно, чтобы понимать: вы не подходите для этой вакансии.
— Но я специалист! — соврала я просто блестяще.
— Вам двадцать шесть.
Сказано это было так, будто мой возраст являлся моим главным недостатком, перечеркивающим все возможные достоинства.
