Главред: Назад в СССР. Книга 2

Едва я вернулся к себе, обескураженный и слегка раздавленный, позвонила Альбина, секретарша Краюхина. Сообщила своим холодным голосом, что Анатолий Петрович ожидает меня на интервью, причем в ближайшее время. Я посмотрел на часы – близился обед, но для меня и по прошлой жизни это не было проблемой. Рабочий день у журналиста ненормированный, и материалы готовятся по ходу действия, а не когда удобно. Особенно если речь идет о каком-то эксклюзиве. Другой вопрос, что в будущем я бы поговорил с Краюхиным по мобильнику, записав и затем расшифровав беседу. Но тут в любом случае придется ехать лично.

Впрочем, время у меня еще есть, и я успею подготовиться к решительному сражению. Я вновь позвонил Ямпольской и попросил ее подготовить короткое заключение: что происходит с Павлом и во что это может вылиться с точки зрения медицины. Желтая пресса, говорите? О нет, вы ошибаетесь, Клара Викентьевна. Я подготовлю статью по всем правилам журналистики, используя мощную поддержку из нескольких источников.

Дальше я через Валечку организовал молодых журналистов, благо свои тексты они почти всем составом сдали заранее, и отправил их с персональными заданиями. Зою Шабанову я послал к Ямпольской, чтобы с ее помощью собрать мнения врачей и в идеале связаться с Королевичем для профессионального комментария. В компанию с ней я отрядил Леню Фельдмана, чтобы тот был готов в любой момент отправиться в ЦРБ и сделать несколько кадров изможденного Павла. И нет, это опять не погоня за сенсацией. Это лучший способ заставить людей задуматься – безжалостно бросить им в глаза горькую правду.

Никиту и Аркадия я отправил в библиотеку, чтобы шерстили там все о радиации и ее воздействии на организм человека. А Кате с Людой выдал задание пообщаться еще с несколькими ликвидаторами из списка, который я получил от Громыхиной. Пусть запишут их истории, расспросят о здоровье… Ведь как там говорится? Один раз – случайность, два – совпадение, три и больше – уже закономерность.

Потом, когда все распоряжения были розданы, Валечка организовала мне машину, в редакции я оставил за себя Бульбаша, и уже вскоре черная «Волга» доставила меня к зданию райкома. Альбина встретила в своей привычной манере, едва поздоровавшись, но я уже не обращал внимание на ее особенность. Просто вежливо улыбнулся и прошел в кабинет Краюхина.

– А вот и наш прогрессивный редактор! – воскликнул первый секретарь, широко улыбаясь при виде меня. – Проходи, Кашеваров, садись. Расчехляй свою машинку.

Я разместился на стуле, выложил «Панасоник», рядом положил карандаш с блокнотом. Альбина принесла нам по чашке ароматного индийского чая, поставила их и удалилась. А я решил не терять время и сразу приступил к делу.

– Анатолий Петрович, я обязан вас предупредить, что интервью будет записываться на диктофон, – сообщил я Краюхину, но тот лишь благодушно махнул рукой. – Итак, давайте сначала поговорим о вашей биографии.

– Да что рассказывать, – первый секретарь, на мой взгляд, не играл скромника, за годы практики я научился хорошо определять уровень искренности собеседника. – Сам я местный, андроповский. Родился и вырос тут, в городе. Родители – обыкновенные советские трудящиеся…

Стоило признать, Краюхин умел завлечь разговором. А еще отвечал на вопросы четко и по существу – мечта любого журналиста. Каверзных вопросов я ему не задавал, однако обошелся без благоговейности, чего и боялся в исполнении любого другого сотрудника редакции. В итоге интервью с партийным функционером оказалось не таким скучным, как тот же мой предшественник в теле Кашеварова готовил на протяжении нескольких лет. Да и Виталий Бульбаш, когда разговаривал с первыми лицами, неожиданно превращался в типичного «задавателя вопросов». Ощущение от всех ранних интервью было такое, словно они готовились под копирку, только даты менялись и кое-какие ключевые фамилии. Я же просил Краюхина делиться интересными подробностями – как в истории с галстуком Прасолова.