Рядовой Пономаренко, устав от армейской пищи и отсутствия секса, принял решение дезертировать из родной части. Он рассуждал в таком ключе: "Вокруг дремучие леса и непроходимые болота, нешта меня будут искать, кому я, откровенно-то говоря, сдался? Скорее, спишут, как списываются старшим прапорщиком Лукойловым пришедшие в негодность пилотки, – и дело с концом!"
Надеялся Пономаренко набрести в чаще на сказочную избушку, где дивная красавица в кружевном белье накормит его яствами разнообразными, а потом приголубит в неведомой доселе манере. Мы отдадим должное сему дерзкому плану: он отвечал всем стандартам гармонии, хоть и имел очевидные бреши в логической своей части. Вот, к примеру, не вывела бы его волчья тропинка к сказочной избушке с прекрасной девой, а, напротив, – попалась какая-нибудь Баба Яга в покосившемся сарае на курьих ножках, которая вместо обогащения пищеварительной системы незваного гостя ароматным обедом сама бы захотела воспользоваться его туловищем в качестве насыщения своего кошмарного желудка, – что тогда? Мы не будем пугать читателя страшными предположениями, но сразу успокоим: набрёл рядовой Пономаренко на внешне положительный для своих фантазий и будущего домишко.
Вопреки каноническим правилам поведения, не стал наш солдатик уговаривать избу стать к лесу передом, или как там это делается… Черенком прихваченной в части сапёрной лопатки он стукнул по двери, вследствие чего доступ во внутреннее помещение тотчас ему предоставился. Девица, как и предполагалось, была красива и умна; она заплетала косу, сидя у зеркала на старинном, судя по росписи, сундуке. Ничуть не удивившись невоспитанности добра молодца, она встала, земно поклонилась ему и грациозно последовала к печи – разогревать мясцо.
Предчувствуя скорое соитие, наш рядовой Пономаренко даже попытался вступить в непринуждённый разговор с хозяюшкой. Он что-то промямлил про тяготы и лишения армейской жизни, затем привнёс немного романтики, рассуждая про губы словно кораллы, про глаза цвета бровей, потом окончательно запутался и, недовольный собою, снял сапоги.
"Отчего она не подносит мне чарку какой-нибудь медовухи с дороги?" – удивлялся солдатик.
"Налить ему прямо сейчас, так он, пожалуй, и сомлеет с усталости, – наверное, рассуждала про себя девица. – Ишь портянки-то каковы – совсем дурно пахнут".
Проследив направление её взгляда и обнажив свою проницательность, Пономаренко молвил так:
– Мне старшина Хлюев рассказывал, что в южных регионах бабы гостям будто бы ноги омывают; таким образом они выставляют на всеобщее обозрение своё гостеприимство, лояльность и отсутствие предрассудков!
– А что ж, можно и омыть! Ступай-ка ты покамест в баньку – она прямо за избой расположилась! Там и постигнем с тобою все грани статики в сеансе одновременной игры, – туманно ответила ему девица.
Не видя ничего зазорного в том, чтобы фраппировать хозяйку видом своего молодого тела, Пономаренко быстро – как учили – разделся догола и проследовал в указанном направлении. Он шёл и думал: "Сейчас прибежит или даст время на покакать?"
