– Тужься, тужься давай, овца! – крикнула врач на Ольгу.
Ответить нельзя, врач тюремный, и не церемонится. Оля терпела и тужилась, молилась чтобы дочь быстрее родилась.
– Скоро все закончится, скоро все закончится, Боже помоги, что то не так, слишком долго, слишком больно – думала Оля лёжа на родильном столе.
– Тужься, ребёнка удушишь, как же вы достали то все! – снова орала врач.
Мария Лазарева работала врачом больше 15 лет, но лишь последние 5, в зоне. Турнули её за пьянку на рабочем месте, но сжалились и разрешили написать по собственному, так она и оказалась за колючей проволокой. Всей душой возненавидела своих пациентов, крик и оскорбления из родовой стало нормой. Не желала брать младенцев на руки, брезгливо морщилась, и как правило санитарка принимала новую жизнь на руки. А вечером придя с работы, рассказывала престарелой матери о своей ненависти к этому отребью. Своих детей Бог не дал, муж бросил через 3 года совместной жизни, и Маша потихоньку начала выпивать.
– Ты сегодня рожать будешь? Не собираюсь возиться с тобой до ночи! Комарова, кому сказала тужься!
– Я тужусь, не получается, больно мне, что то совсем больно – откинувшись и закрыв глаза прошептала Ольга.
– Концерт не устраивай мне тут, в город не повезу, даже не думай, можешь не рожать, пусть умрёт, ему лучше будет.
В этот момент что то щелкнуло в сердце, что то кольнуло в мозгу «Как это, пусть умрёт? Это мой ребёнок, дочь! Она жить должна!» Оля собралась с последними силами и через минуту крик жизни оповестил всех, родился новый человек. Дочь унесли сразу, не дали посмотреть, санитарка лишь сказала: «Девочка, 3500»
Ольга назвала дочь Дарияна, но звала по-простому Дашей. Голубые глаза как у отца пытливо смотрели на мать, требуя грудь, она не кричала, а пыхтела и ерзала, привлекая внимание матери. «Совсем как отец» – усмехнулась Оля. «Вся в него, тот же характер, молчком, но своего добьётся».
Комарова знала, что ребёнка заберут через три года, в детский дом или родственникам отдадут, но старалась об этом сейчас не думать, с умилением разглядывая свою малышку через сутки.
Время бежало, Даша росла, с нетерпением ожидала маму, бежала навстречу, и плакала, когда та уходила. Оля работала швеей, и в свободное от работы время, с фантазией шила платья своей девочке, придумывала бантики и резинки, шила кукол или игрушки из обрезков ткани. Но день расставания был близок, от чего портилось настроение и хотелось рыдать навзрыд. Оля подала документы на удо, но пришёл отказ, лишив остатков сил.
– Комарова, ну что решила? Куда ребёнка определять будем? – спросила начальница тюрьмы.
– Я не знаю, Елена Борисовна, мать не возьмёт, отказалась от меня ещё в суде, ни писем, ни встреч от неё. Другим родственникам тоже не надо, своих бы поднять, а тут мой ещё…
– Отец ребёнка, муж твой что? – с нетерпением перебила Елена.
– Не муж он мне, развёлся со мной как только осудили, а вот возьмёт ли дочь не знаю, нет с ним связи никакой. Наверно только детдом остаётся – всхлипнула Оля.
– Ладно попробуем узнать, может дочь ему все таки нужна, все свободна!
Оля вернулась в отряд, как после побоев, ломило тело и голову, мысли выпрыгивали, не давая сосредоточиться, осталось всего три месяца, а потом ещё 12 лет в ожидании встречи с ребёнком. Воспоминания захлестнули.
