The view from the roof always seems unusual, even the area you know like the back of your hand, having explored every nook and cranny, and knowing how many bricks are in the house across the street, from one window to the next. Even your own backyard, where you grew up, and every curb knows the size of your childhood shoe. And in the cracks between the entrance door and the old rusty pipe, there is still a note for the girl from the parallel class, which she probably will never read. Even these places from the roof will seem different.
Вид с крыши всегда кажется необычным, даже та местность, которую вы знаете как свои пять пальцев, и обошли там каждый закоулок, и знаете, сколько кирпичиков в доме напротив, от одного окна до другого. Даже ваш родной двор, где вы выросли, и каждый бордюр знает размер вашего детского ботинка. А в щелях между дверью подъезда и старой ржавой трубой еще хранится записка для девочки из параллельного класса, которую она, наверное, так никогда и не прочтет. Даже эти места с крыши будут казаться другими.
From the roof, the noisy morning, the hustle and bustle of the waking city, the wafting smells of coffee from open kitchen windows, the creaky gate of the daycare fence through which mothers drop off their sleepy, crying children, all seem beautiful. Who and why invented these daycares, and when? Of course, there is rationality in them, but it contradicts everything natural. How many children, out of all those brought there, don’t cry? Probably only a few, or the most resilient ones, who fear the wrath of strict parents and hold back all tears inside, swallowing them quietly along with their sadness.
С крыши шумное утро, суета просыпающегося города, доносящиеся запахи кофе из открытых кухонных форточек, скрипучая калитка забора детского сада, через которую мамы сдают своих сонных, плачущих детей, кажутся прекрасными. Кто и зачем придумал эти детские сады, и когда? Конечно, есть в них рациональность, но она так противоречит всему естественному. Сколько детей, из всех тех, кого туда приводят, не плачут? Наверное, единицы, либо самые выдержанные, которые боятся гнева строгих родителей и держат все слёзы внутри, проглатывая их тихо вместе с грустью.
They are left in the company of completely unfamiliar people, and it’s still unknown how to behave with them and what to expect from them. And there’s this feeling of loneliness and uselessness in this world. Why do all the adults at the doors of this daycare pretend that everything is not so terrible and that it’s all just childish whims and fantasies? Everyone understands that it’s not the case.
Оставляют в окружении совсем незнакомых людей и еще не известно, как себя нужно с ними вести и чего от них ожидать. А это чувство тоски и ненужности в этом мире. Почему все взрослые в дверях этого детского сада делают вид, что все не так ужасно и это все детские капризы и выдумки. Все же понимают, что это не так.
I’ve been observing this process every morning for almost [insert duration], and not a single mother has yet told her child that she understands how bad, sad, lonely, and unbearably melancholic they feel, so tears just flow on their own, and they would be glad to stop them, but it’s overwhelming. In most cases, mothers are stern, which only exacerbates the child’s condition even more. Everyone rushes to escape, closing the door and the gate behind them, as if to erase any traces.
