1. ГЛАВА 1. Мой любимый Карлсон
Мне снится один из моих безумных, но вновь и вновь повторяющихся в своем безумии снов.
Я совсем маленькая, и стол возвышается надо мной. Мама с папой смеются где-то за спиной. Мое внимание приковано роскошным букетом тюльпанов, стоящим на столе. Тюльпаны нежно-розовые, с тонкими белыми полосками. Я не могу оторваться от этого чуда. Ножки цветов в высокой хрустальной вазе искажаются, и эта загадка притягивает меня. Я влезаю на стул и тяну руки к вазе. Ее хрусталь начинает течь, как живой, льнет к моим рукам и вдруг вспыхивает огнем. Вода испаряется за секунду, а цветы загораются, и через минуту в вазе остаются лишь обугленные стебли. Испуганные крики родителей. Я горько плачу и просыпаюсь.
- Лизунь! Готова?
Иришка врывается в палату, как маленький Карлсон с моторчиком. Нет, она и правда немного похожа на Карлсона – такая низенькая, чуть полненькая и жутко заводная. Подруга смотрит на меня сквозь копну рыжих волос. Голубые глаза блестят от переполняющей ее энергии. Обожаю Иришку.
С трудом открываю глаза. Сон не отпускает, поэтому настроение странное – тревожное и грустное. Совершенно не подходит к случаю.
- Да, - отвечаю я и, поморщившись, приподнимаюсь с кровати.
- Что, опять эти кошмары? – с сочувствием спрашивает Иришка.
Я киваю:
– Я тебя ждала, ждала, а потом задремала.
- Ой, прости, пробки, - беспечно машет рукой Иришка и хватает пакеты, стоящие около кровати.
В палату входит медсестра и вежливо улыбается:
- Вам помочь донести вещи?
- Да чего там нести-то? – пожимает плечами Иришка и уже устремляется к двери с пакетами в руках. Потом спохватывается: - Ой! Ты идти-то можешь? Нормально?
- Нормально, - отвечаю я. – Уже в полной норме. Только слабость.
- Ну это понятно. Столько лежала! - успокаивается подруга и снова устремляется по коридору клиники.
Клиника дорогущая. Это понятно по ремонту, по стильно отделанному коридору, по улыбчивому – неизменно улыбчивому – персоналу, по тому, как меня кормили все это время. Я стыдливо отворачиваюсь, пока Иришка быстро на стойке делает доплату за мое пребывание в палате на одного. Я даже боюсь представить, сколько все это может стоить. Пятьдесят тысяч? Сто тысяч? Двести?
- Идем, подруга! – весело говорит Иришка, покончившая с формальностями.
Мы выходим на улицу, и я с облегчением вдыхаю воздух свободы, то есть воздух летней Москвы – раскаленного на солнце асфальта, запах бензина и еще чего-то. Этот запах присущ только этому безумному суетливому городу.
- Мы уже вышли, - говорит Иришка в мобильный, и через несколько секунд к выходу из клиники подъезжает огромный черный «Майбах», нечто такое из совершенно параллельной со мной реальности.
Иришка помогает мне забраться на заднее сиденье, отдав пакеты водителю, одетому, несмотря на жару, в костюм, и плюхается рядом.
- Уф! – говорит она. – Ну и пекло! Чуть каблуки в асфальте не застряли. Теперь домой.
По дороге Иришка тараторит, не переставая, а я молчу, глядя в окно.
- …Хорошо, что ты уже в себя пришла. У нас вылет ночью. Ты же не возражаешь? Раз так получилось…
- А? – спохватываюсь я. Кажется, я прослушала длинный монолог подруги. Неудобно получилось.
- Лизунь, ты не сердись, - неправильно поняв мое молчание, начинает извиняющимся тоном говорить Иришка. – Кто же знал, что прививка на тебя так подействует?
