Один знакомый парень всегда говорил мне, что любит писать. Никогда не показывал мне свою прозу, боялся, что его засмеют. Но у меня был скорее спортивный интерес. «Ты правда пишешь?» Можно сконструировать похожую ситуацию с другими переменными. «Ты правда ей дик пик скинул?» – в общем ситуация не меняется. Мне не важно, какой у него член. Мне важен сам факт, что этот парень пошел на такие вот ухищрения, ради непонятно чего.
Мы знаем откуда-то из космоса интернета, что дик пики – это явление, существование которого невозможно подвергнуть какому-либо скепсису. Также из космоса мы знаем, что длина члена в мужском и, что более обидно, в женском сообществе является каким-то фактором чего-то там. Успеха или чего другого. Факт существования такого вот стереотипного определения мужества или хуй пойми чего тоже не поддается никакой критике. Да, такое существует. И это влияет на мышление маленьких озабоченных мальчиков. Очень сильно влияет. Многие специально ищут порноролики с большими черными членами, похожих на большую толстую кровянку. Они испытывают чуть большее удовлетворение, когда видят, как кожа отверстий простых и наивных порно-актрис натягивается – как после жесткого анального секса остается одна большая растянутая dull hole. Это все большая гиперболизация сексуального опыта, который заменяет что-то маленькое, милое, тихое. Эти приятные эпитеты описывают нечто иное как простой, аккуратный, некрасивый и медленный, как беседа за чаем, девственный секс.
И сейчас легче излить свою боль в рассказе, чем в философском снобистском трактате. Визуальный образ конечен и виртуальная перверсия одномоментна. Литература сейчас будет наполнятся и расти. Скоро начнется Золотой век.
Спертый воздух в маленькой комнате напоминает о наигранной радости первой за долгое время встречи. В беседах он заполняет паузы и сглаживает неловкую отстраненность. Слова теряют свое значение, а голова тяжелеет с намерением заставить бросить этих людей и уйти. К тому же этих людей уже разделило то самое страшное – время.
За окном дома в дальнем пригородном поселке тихо шептал снег. Мороз слабел с каждым днем. Были дожди и гололед. Каждый день напоминал одно большое темно-синее пятно.
На месте пустыря вдруг образовалась компания молодых людей. Все были одеты, но не видно, во что именно: уже темно, фонарей нет. Роскошная тайга где-то вдали казалась одним большим кладбищем на фоне странного неба, которое больше походило на Северный ледовитый океан с редко плывущими белыми привидениями-глыбами.
Небо правда было странным. Оно переваливалось через отблески луны в скорую тугую как мазут ночь и будто бы намеревалось хлопнуться и открыть взору что-то очень светлое и чистое. И это что-то явно спасло бы всех на этой промерзшей насквозь земле.
Группа молодых людей резко поредела. Темные силуэты в быстро сгущающемся сумраке вдруг начали падать на черную пустую землю. Падали они медленно. Протягивали подобия рук куда-то вперед себя и загребали морозный воздух. Вдруг открылись их лица – уже мертвые. Синие щеки покрылись тонкой протянутой коркой от слез. Из красных губ медленно вытекала теплая, очень теплая, даже горячая кровь. Глаза их темнели, не закрывались. Куртки со спрятанными в них телами чернели. Все чернело. Весь мир чернел. Только вот тайга холодно внимала тишине.
