Страсть Волка

Нестерпимо горячо и влажно. Так приятно, что хочется тянуться следом за прикосновениями невидимой руки, отдаться им полностью, слиться с ними. Я закусываю губу и умоляю всех известных мне богов, чтобы ласка не прекращалась, чтобы тяжесть внизу живота скручивалась плотнее, сворачивалась раскаленными пружинами и выстреливала в кровь мелкими пузырьками невыразимой сладости.

И от этого становится стыдно.

А потом уже – когда влажный жар чужих губ берет в плен набухший сосок – становится все равно.

Кричу в небо, в пьяную безграничную синеву, и не могу сдержать дрожь, когда сильная рука проходится по спине, властно, будто давно знает каждый мой изгиб, оглаживает ягодицы и требовательно раздвигает мне ноги, подбираясь к влажной горячей сердцевине.

Касается уверенно, безжалостно, растирает по складкам пряный сок, а крепкие пальцы проникают внутрь. Совсем чуть-чуть. Скользят по чувствительной плоти, растягивают, наполняют собой, а я мечусь из стороны в сторону, бормочу какую-то чушь, умоляю о большем, но мой мучитель не отвечает.

Он вообще ничего не говорит, только смотрит. Прожигает душу кобальтовой синевой нечеловеческих глаз и усмехается, обнажая острые волчьи клыки.

Смотрю вниз, и сердце прошивает укол страха.

Мой волк – большой мальчик.

Его каменная эрекция прижимается к низу моего живота и чуть покачивается, а я чувствую его жар, желание и нетерпение. Дикую потребность ворваться в меня, покорить, сделать своей.

Заявить права всеми возможными способами.

Как завороженная слежу за прозрачной капелькой, скатывающейся вниз по массивной – идеальной – головке. Темные, наполненные раскаленной кровью вены оплетают тяжелую длину, и кажется, что волк замер в ожидании под моим пристальным, изучающим взглядом.

Чего он ждет? Разрешения?

Или униженной мольбы?

Облизываю пересохшие губы и тянусь к вызывающе твердому члену. Очерчиваю головку кончиками пальцев и слышу глухой рык, сорвавшийся с идеальных чувственных губ.

Длины моих пальцев не хватает, чтобы взять его в кольцо, и я скулю от разочарования, потому что не смогу дотянуться до волка второй рукой.

– Скажи мне “да”, Нанна, – рычит он и подается вперед, проехавшись всей своей длиной по припухшим складкам. – Скажи “да” – и я весь буду твоим.

Открываю рот, чтобы выкрикнуть это проклятое “да”, потому что нет больше сил терпеть муку: я не способна справиться с пустотой, которую он может заполнить так правильно, так плотно!

Но язык не слушается, а из горла рвется только задушенный хрип.

Лицо моего волка расплывается перед глазами, искажается, тонет в накатившей черноте; и последнее, что я вижу, – синеву его глаз, наполненных невыносимым страданием.

Подскакиваю на постели с немым криком и хватаюсь за стиснутое спазмом горло. Простыни мокрые насквозь, а тончайшая сорочка противно липнет к разгоряченному, влажному от пота телу.

Всего лишь сон?..

Щеки краснеют от стыда, а в голове проносятся обрывки горячечного видения, и клянусь, я все еще чувствую прикосновение крепких пальцев к…

Медленно спускаю босые ступни на пол и невольно ежусь от холода. Гладкий деревянный паркет мягко поблескивает в свете потрескивающего очага, на стенах играют в салки глубокие тени, а за окном все еще танцует непроглядная зимняя тьма. Даже свет луны не может с ней справиться, отчего в груди колет от страха и волнения.