Мальчик и танк

Их было человек двадцать – крымских партизан. В обтрепанных телогрейках, обвешанные автоматами и гранатами, они стояли на горе среди скалистых уступов и жадно всматривались в узкую полоску морского берега. Там, далеко внизу, как одинокий старческий зуб, торчал разрушенный маяк.

Командир отряда – рослый, сутуловатый мужчина средних лет с косматой бородой, с висящими на груди, на веревочке, очками, отвел от глаз бинокль и, протянув его своему соседу, с улыбкой сказал:

– А ну-ка, Фёдоров, кто это там ходит?

Чернявый парень с круглыми голубыми глазами подкрутил на бинокле окуляры и уставился на берег.

– Вам кто нужен? – спросил он. – Тот, что длинноногий, как цапля, или пузатый?

– Нам оба, оба нужны! А может, ты их и по фамилии назовешь?

– Я у них фамилии не спрашиваю, – усмехнулся Фёдоров. – Без паспорта на тот свет отправляю.

– Вот и двоечку заработал! – наставительно сказал бородатый. – Врагов своих надо знать. – И, недовольно взяв у чернявого бинокль, протянул его другому партизану. – А ты что нам, Горегляд, ответишь?

Курносый хлопец в кепке набекрень долго вглядывался в стекла и наконец сказал:

– Тот, что цапля, – самая главная шишка в Севастополе – полковник Карл Эрхард, а пузатый – начальник укрепрайона – майор Харман!

– Молодец! Дай дневник, пятерку тебе! – похвалил хлопца бородатый и обернулся к партизанам: – Значит, так: берем Эрхарда у водопада. Запомните, живьем! Будем его обменивать на Бычко!

– А вы думаете, он еще жив? – с тревогой спросил Фёдоров.

– По последним сведениям – жив! – сказал Гаевой и снова взглянул в бинокль. – М-да… Идут эти голубчики и не чешутся… А ведь скоро десант!

– Я вас предупреждаю: русские готовят морской десант для высадки в вашем районе…

– Это кто, арестованный сообщил?

– От него ни слова не добьешься. Нам удалось расшифровать одну радиограмму…

Уже тронулась по весне первая зелень, и в прозрачных ручьях, перепрыгивающих через прибрежную гальку, на миллионы ослепительных искр рассыпалось добродушное теплое солнце.

Полковник Эрхард шагал по звенящей гальке вдоль береговых укреплений. Это был типичный немец – блондин, с неглубокой ямочкой на подбородке, высокий, тонконогий, в новенькой форме.

– …Наше положение в Крыму очень серьезное, – продолжал он, обращаясь вполголоса к идущему рядом с ним майору Харману. – Мы отрезаны. Единственная связь у нас с тылом только морем. Русские рвутся в Крым со стороны Перекопа и Керчи.

Пенный накат взлетал на песчаную полоску и, постепенно теряя свою силу, тонкой прозрачной пленкой подкатывал к сапогам.

Солдаты тянули колючую проволоку, рыли траншеи, перемешивали лопатами цементный раствор в ящиках и складывали из камней доты. Потные, осунувшиеся, изредка перебрасываясь какими-то фразами, они работали механически и безучастно.

– Неприятные сведения… – Харман на секунду остановился, судорожно сглотнул слюну. Толстое лицо его покрылось бисеринками пота. И вдруг, увидев курившего на камешке пожилого солдата со шрамом на щеке, он закричал: – Встать, каналья!..

Солдат проворно вскочил с камня и, пробормотав: «Простите, герр майор!» – ухватился за лопату.