Анрелиз – 3

Как человек доводит себя до крайностей? Какие мысли витают у него в последние минуты, прежде, чем верёвка сломает первый vertebrae cervicales?1 Прежде, чем вода омоет порванные вдоль sanguis manibus2? Прежде, чем сердце остановится от manipulos pilulas3? Прежде, чем quattuor cubiculum cordis4 остановится на совсем? Что ты чувствуешь? В какой момент стирается эта грань: настоящего и вымышленного, в какой момент ты заводишь себя так глубоко, что уже не можешь выбраться?

Тебе знакомо то самое чувство, когда получаешь то, что хотел. То, что так давно хотел. То, о чём думал, мечтал. То, к чему лежал глаз. Это чувство – радость? Это чувство – восторг? Ты удовлетворён. Сначала, наверное, да. Ты вне себя. Одним словом, ты рад. Ты заполнил пустошь. Ты, как бы, удовлетворил потребность. Если говорить очень примитивно, то это именно так.

Ты победил, но после победы всегда идёт поражение. После достижения наивысшего ты в любом случае окажешься внизу. Это амплитуда. Это закономерно. И чем выше достижение, тем ниже ты падешь. Тем больше тебе падать.

Не понимаю, где я: тут или там. Может, везде и нигде одновременно? Может, я в тебе или рассыпан где-то пылью в пространстве. Может, я как свет выкручен, огибая тебя по оси?

Время – позднее. Сэм стоит на табуретке напротив зеркала. Напротив своей обвисшей фигуры, напоминающей серого скелетона с широкими красными нитками вен вдоль рук. Его голову обвила змеёй колючая проволока. Впивает острые концы звеньев в кожу, как крючок рыбу. Он стоит. На стене висит всё та же дешёвая подделка чёрного прямоугольника. Бесконечный чёрный прямоугольник. Бесконечность внушает страх, как быть везде и не найти. Как быть всем и ничем на фоне безграничности. Как кричать в никуда, рвать связки в пустоту, и не быть услышанным никогда. Я на пределе.

И уже падая, ты понимаешь, что, ведь, ты привык уже жить без того, что хотел. Ты привык хотеть. А получив, ты сделал только хуже. Ты сам ввёл себя в кому чувствами, ты вшил их ржавыми иглами с кожей через кости. Ты привык ждать, это ненормально, но ты привык именно это. И на самом деле тебе лучше, когда ты ничего не имеешь, чем падать после того, как ты поимел всё. Тебе нравится хотеть. В этом и есть горькое наслаждение. Радость, восторг – это не твоё. Вскоре она сменяется пустотой. Километрами пустоты. Это закономерно. Всё сменяется затяжным прыжком без парашюта. Потому что высота всегда чревата последствиями. Но всё равно мы хотим сделать всё неправильно. Мы всё равно будем лезть наверх. Случайности.

Над ключицей уже образовалась зудящая потёртость. По окружности красная полоса обвивает его шею. Поперёк набухших вен под проволокой на шее рисуется новый эскиз шрамов. Поверх старых незаживших. Его взгляд – то на ноги, то на собственное отражение в зеркале. Вверх-вниз. Его длинные ногти впиваются в ладони. Мышцы на предплечье вжимаются в пучок. Колени неконтролируемо трясутся, но это не от страха. Каждое движением головы вверх вниз показывает, что предел есть у всего. Печёт так, как если бы ты разодрал ссадину и насыпал туда щепоть соли. Прямо на рану.

Приятно? Думаю, не очень.