Мой ВРБ

Это рассказ о том, как я встречалась с разными людьми, мы вместе вспоминали о Валерии Романовиче Беляковиче, основателе Московского театра на Юго-Западе и авторе театральной школы Беляковича. Это люди разных поколений, разных профессий, разных национальностей и стран проживания. Валерий Романович повлиял на каждого из нас. Таких людей гораздо больше, чем тех, о которых я рассказываю. Это лишь те, кого успела обойти за год.

В каждом из рассказов ВРБ оказывается чуть другим. У каждого свой ВРБ. Иногда эти образы Валерия Романовича даже конфликтуют друг с другом. Но настоящий ВРБ именно в сопряжении этих точек зрения на него. И в этом смысле книжка будет интересна не только театралам. Это, возможно, уникальный опыт сведения воедино рассказов многих людей о жизни одного человека. Наверное, такую книгу было бы интересно написать о любом человеке, но я написала её о Валерии Романовиче Беляковиче.

Меня упрекали в том, что ВРБ выходит слишком похожим на деда Мороза, слишком елейным. Это неправда, если внимательно вчитываться в рассказы этих людей, то можно почувствовать, как на самом деле было сложно с ним, да и вообще в театре. Людям, из чьих рассказов состоит эта книжка, удалось через всё это переступить ради памяти о Валерии Романовиче. Это наш ему венок сонетов.

АЛМАЗНЫЙ МОЙ ЮГО-ЗАПАД

«Кит, Юго-Запад – это стиль жизни», – говорил ВРБ моему будущему мужу, имея в виду даже не свой театр, а всё наше Тропарёво.

Летом мне до театра минут пятнадцать ходу, если зимой – то все двадцать по гололёду да по сугробам. И вот в феврале 1997-го, только оправившись от гриппа, ещё пошатываясь от слабости, я зачем-то подрываюсь из дома и ухожу сквозь метель в театр. Я уже три года как там не работаю. Мне ещё кажется, что я оттуда ушла. Я не знаю, что буду уходить ещё не один раз, но мне не удастся этого сделать никогда.

Двадцать лет спустя сквозь декабрьскую вьюгу мы с мужем придём на похороны ВРБ…

…  идём к театру вдоль 125-го дома (как выходишь на эту дорожку, обогнув «Польскую моду», так и храм виден, Михаила Архангела храм)… идём медленно, скользко, снег в лицо бьёт, да и что толку торопиться на похороны, «в гости к богу не бывает опозданий»… впереди нас маленькая, согнувшаяся в три погибели, старушка… успеваю удивиться, как она из дома-то решилась выбраться в такую погоду… старушка доходит до входа в театр, с трудом поднимается по ступенькам… я узнаю Наталью Аркадьевну Кайдалову…

…после похорон я скажу себе, что мне тут больше делать нечего. И опять вернусь спустя два года, и опять заплачу на «Мольере». Спектакль будет называться «Кабала святош», Олег Леушин посвятит его памяти ВРБ.

А тогда, 15 февраля  1997-го, я иду в театр к середине «Трилогии» по Сухово-Кабылину, перехожу улицу 26-ти Бакинских Комиссаров, ныряю в арку, на которой написано «Аптека» и над которой ещё не живёт ВРБ, ещё нет привычки смотреть, есть ли свет в его окнах… мимо Дома Творчества, бывшего Дома Пионеров… перехожу через местный бродвей, магазин «Польская мода» остаётся по левую руку… я надеваю капюшон, спасаясь от ветра, вьюга кружит снег у меня под ногами, я успеваю мельком подумать, занят ли Игорь Китаев в спектакле.

Я успела на последнюю «Трилогию». Через несколько месяцев старый театр будет сломан, на новой сцене спектакль восстановить не удастся. Мы успели с Китом поцеловаться после того спектакля, и старый роман не ушёл в небытие вместе со старым театром, с того дня наша история стала историей на двоих. Спасибо за всё, Валерий Романович.