ОАЗИС

Всё началось с Тишины. Бесконечной, совершенной и холодной. И эту Тишину нарушил Великий Взрыв. Абсолютное спокойствие вечности было нарушено, и Вселенная, веками копившая потенциальную энергию, мощным всплеском преобразила её в кинетическую. Этот взрыв, нарушивший равновесие, распространялся всё дальше, разбрасывая в стороны новорождённые галактики, где вспыхивали миллиарды сверхновых.

Массивные звёзды формировали вокруг себя системы планет. Мириады миров, чьё число не поддаётся осмыслению.

На этих планетах – одновременно, непрерывно или лишь в далёком будущем – запускался бесконечно разнообразный набор реакций: химических, физических, биологических. Одни комбинации частиц рождали ледяных гигантов, вечно покрытых мерцающей коркой льда. Другие превращались в бурлящие шары ядовитого газа. Возникали песчаные пустыни, размером с солнечную систему, и крошечные раскалённые планеты-карлики.

И среди этого величественного многообразия нашлись те, кому было суждено больше. Планеты, на которых случайное стечение факторов создало хрупкую, плодотворную среду для возникновения чуда. Для возникновения жизни.

Борис Танков считал, что у вселенной плохое чувство юмора. Она могла породить квазары, пульсары и туманности невероятной красоты, но при этом устраивала мелкие, но противные пакости конкретно ему. Сегодняшний день был идеальным тому примером.

С утра пролил кофе на свежую рубашку. На остановке автобус уехал прямо у него из-под носа. На работе начальник отчитал за отчет, который сам же и задержал вчера. А теперь вот это… это непонятное недомогание.

Внутри все переворачивалось. Не то чтобы тошнило, нет. Скорее, мир вокруг начал медленно и неотвратимо уплывать из-под ног, как палуба корабля в сильную качку. В ушах стоял нарастающий, высокочастотный звон, заглушающий голоса коллег.

«Всего лишь мигрень, – упрямо твердил он себе, упираясь ладонями в холодную поверхность стола. – Переутомление. Надо просто отпроситься, дойти до дома, принять таблетку и выспаться».

Но рациональные мысли разбивались о накатывающие волны тошноты. Это было непохоже ни на что, что он испытывал раньше. Это было чувство, будто его самого, его сущность, выдергивают из привычной реальности, как магнит выдергивает железную стружку из песка.

Он попытался встать, оттолкнувшись от стола, но мир ушел из-под ног, совершив резкий кувырок. Пол ушел из-под ног, потолок накренился и пополз в сторону. Последнее, что он почувствовал, прежде чем сознание поглотила чернота, – это страшное, всепоглощающее ощущение падения в гигантскую воронку. Не в пространстве, а в самом себе. Его затягивало в ничто.

Сознание возвращалось обрывками. Сначала – звук. Незнакомый, ровный, механический гул, словно от работающего мощного сервера, но на несколько тонов ниже. Затем – запах. Резкий, химический, но не медицинский. Скорее, как озон после грозы, смешанный с чем-то металлическим и сладковатым.

Потом – ощущение тела. Он лежал на чем-то чрезмерно удобном, слишком идеально повторяющем контуры его спины. Это была не кровать, не кушетка, не медицинская капсула. Это было… кресло? Платформа?

И только тогда он смог заставить себя открыть глаза.

Пространство над ним было высоким и залитым холодным, безжизненным светом, исходившим не от ламп, а от самих стен и потолка. Они пульсировали мягким голубоватым сиянием. Воздух мерцал, как над раскаленным асфальтом, – признак силовых полей или технологий, меняющих гравитацию.