Все жанры Все авторы
Гибель Помпеи - Василий Аксенов

Гибель Помпеи

Страниц

20

Год

2010

Каждый раз, подъезжая к Помпее на своей машине, я ощущаю уникальный подъем духа. Взгляд с верхней точки дороги охватывает поразительно извилистую линию берега, на котором возвышаются белоснежные домики, расположенные среди вечнозеленой растительности. Каждый сантиметр этой флоры торжественно клубится над самим городом, приближаясь к отвесной стене горных хребтов, создающей защиту от суровых северных ветров. В такие мгновения, когда все это великолепие открывается перед глазами, полузабытый восторг охватывает меня и я не могу сдержать мысли: "Это настоящий райский уголок!". Такое роскошное место подарило мне уверенность в том, что мое присутствие здесь имеет смысл. С каждым километром, пролетающим между моим собственным лбом и ветровым стеклом моей машины, появляется неизбежная мысль - "Да, это действительно рай!"

Читать бесплатно онлайн Гибель Помпеи - Василий Аксенов

Всякий раз, подъезжая к Помпее, вы думаете: вот райский уголок! От этой банальности не убежать. С верхней точки дороги, перед тем как нырнуть в собственно помпейские пределы, вы озираете чудесно вырезанную линию берега, белые дома, поднимающиеся от бухты уступами среди вечнозеленой флоры, саму эту флору, в буйстве клубящуюся над городом и подступающую к отвесной ярко-серой стене горного хребта, защищающего город и берег от северных ветров, и всякий раз, когда «все эти дела» (по современному выражению) появляются перед вами, вы ощущаете мощный подъем духа, некий полузабытый восторг, целесообразность вашего здесь присутствия, и в машине между ветровым стеклом и вашим собственным лбом проносится банальная мыслишка – «вот райский уголок!».

В тот год, в начале весны, я направлялся в Помпею с серьезными намерениями. Не менее месяца собирался я провести здесь, вдали от римской суеты и слякоти, надеясь завершить трехлетний труд, отшлифовать капитальное сочинение по своей специальности. Книги и рукописи были детально подобраны и уложены в багажнике, там же находилась и одежда на всякие случаи помпейской жизни. Что касается этих «всяких случаев помпейской жизни», тут, надо признаться, я слегка сам с собой лукавил. Никаких «случаев помпейской жизни», строго говорил я сам себе, когда укладывал чемоданы. Утром – бег, днем – работа, вечером – прогулка, перед сном – радио. Кроссовки на толстой подошве, пишущая машинка, транзистор. Увы, с приморским этим городом в прошлом у меня было связано столь много так называемой романтики, такое количество вполне безобразных похождений, что я почти инстинктивно, как бы и не замечая, набросал в чемодан изрядно фирменного барахла «на всякие случаи помпейской жизни», познавательные клановые знаки нашего круга.

В те годы в нашем кругу принято было с первого взгляда казаться иностранцами, но со второго взгляда обязательно неиностранцами, принято было слегка презирать как своих, таких уж явных неиностранцев, так и иностранцев, таких уж отъявленных несвоих.

Итак, набрасывая в чемодан разные там лондонские фуляры и джемперы, я сквозь всю строгость своих намерений как бы допускал, что Помпея меня все-таки «засосет», однако, набрасывая все это небрежно, не глядя, я как бы говорил себе, что если и засосет, то ненадолго, что это будет всего лишь разрядка посреди трудов праведных.


Номер мне был забронирован в старинной интуристовской гостинице «Ореанда» окнами в пальмовый палисад. Среди пальм, почти невидимая с набережной, стояла крашенная под бронзу гипсовая скульптура Исторического Великана. Странная фантазия упекла его сюда, во внутренний двор гостиницы, где широкие массы не могли насладиться его созерцанием. Да и сама фигура, если отвлечься от того, что она в себе воплощала, выглядела довольно странно: в тяжелом пальто среди лиловых цветов иудина дерева и листьев магнолии, под пальмовой сенью стоял псевдобронзовый господин и держал перед собой свою правую руку ладонью вверх, будто взвешивал на ладони арбузик или поддерживал титьку какой-нибудь молочницы.

Забавно, я нисколько не был раздражен этим соседством, напротив – фигура, скрытая от всех, за исключением меня да еще нескольких постояльцев «Ореанды», показалась мне вдруг симпатичной и даже в чем-то близкой. Я отделил этого своего Исторического Великана от многих миллионов других его изображений и вообразил его себе гипотетическим собеседником, оппонентом и оценщиком в трудах праведных.

Вам может понравиться: